Звезда пентбола
Шрифт:
Чипс рассчитался с барменом, взял два килограмма свиных ребрышек в ярком фирменном пакете, на котором красовалась эмблема и адрес пивного бара "Корона", и вышел на улицу. Дуст подвинулся, и Чипс сам сел за руль своей "Нивы".
- Зачем ты купил эту отраву?
– брезгливо поморщился Дуст, заглянув в пакет.
– В половинке этого ребрышка жира больше, чем в целом пингвине. Это реально вредно для здоровья.
- Это я не тебе купил, а Боксеру, - сказал Чибисов, направляя автомобиль к проспекту.
– Он, бедный, в своей деревне нормальной пищи давно не видел. Питается небось грибами да лягушками. Пусть порадуется гостинцу.
Дуст небрежно
- Слушай, братан, я давно хочу сделать тебе одно предложение. Давай сначала его обсудим вместе, а потом перескажем Боксеру.
- Ну, предлагай.
- Я думаю так: пора нам с тобой реально подумать о будущем. Ну, в смысле, зарабатывать не на хлеб с маслом, а реально большие деньги - чтобы обеспечить старость.
- Долго думал?
– следя за дорогой, поинтересовался Чипс.
- Долго. Несколько дней.
- И что надумал?
- Надо расширяться. Сейчас мы покупаем товар на двоих, вдвоем продаем и прибыль делим на двоих. Так?
- Ну так.
- Это явно неправильно. Чтобы реально заработать, надо разделиться. Ты покупаешь и продаешь свой "пластилин, а я - свой. Тогда прибыли будет в два раза больше. Врубаешься? И мы сможем реально обеспечить свою старость, да еще на хлеб с маслом хватит.
- Чтобы обеспечить старость, надо не наркоту продавать, а на баяне выучиться играть, - сказал Чипс.
- Почему?
– нахмурился Дуст.
– В смысле, зачем?
- Ты же о будущем думаешь, а игра на баяне - это очень хорошая профессия. Сколько ты еще собираешься наркотой торговать? Ну год-два. А что потом? А потом или тебя в тюрьму посадят, или ты сам сядешь. На иглу! Так со всеми бывает, мне про это Боксер рассказывал. Наркотой торговать опасно, а на баяне наяривать запросто. Меня вот, например, родители учили в детстве. Мне отец так и говорил: "Учись, сынок. Музыкант всегда и везде нужен ". И он прав. На свадьбе играть, на похоронах, на юбилеях.
– Чипс заложил крутой вираж и выехал на проспект.
– Или в армию, например, пойдешь - другие маршируют, а ты сидишь в Красном уголке, репетируешь.
- Пожалуй, ты прав. Я об этом пока не размышлял, - задумчиво сказал Дуст.
- Или в метро можно играть, - продолжал Чипс, лихо ведя автомобиль по проспекту.
– Если без ног останешься.
- Почему без ног?
– встревожился Дуст.
- Это я к примеру, - успокоил его Чипс.
– Например, ноги оторвет или ослепнешь, так с баяном на кусок хлеба всегда заработаешь. Я в кино видел, как слепой музыкант на скрипочке играл, а прохожие ему денежки бросали. Знаешь, в этом смысле философам хорошо. Ноги-руки оторвут, ослепнет, а он лежит себе, философствует. Хорошо, спокойно, уютно!
– Чипс расхохотался и, оставив позади пост ГАИ, вывел "Ниву" на широкое загородное шоссе.
- Я понял, ты шутишь, - угрюмо произнес Дуст.
– Напрасно. Я излагаю реально дельное предложение.
- Лажу ты предлагаешь, а не дельное предложение, - возразил Чибисов.
– Боксер - это голова! Он мужик с понятием. Он не зря поставил в "Короне" нас двоих. Все предусмотрел. Ты сам подумай хорошенько. Деньги беру я, а товар отдаешь ты. Даже не отдаешь, а показываешь место, где он лежит. Получается, что я не продаю наркоту, а просто беру деньги. А ты не передаешь гашиш из рук в руки, а просто указываешь место, / где он лежит, - значит, тоже не участвуешь в купле-продаже. Короче, доказать ничего невозможно. Менты нас заметут - а у них против нас нет
- Да, так говорил Боксер, это его слова, я помню...
– Дуст снова задумался.
– Но раз он такой умный, пусть придумает, как мне морду лица вылечить. Прыщами маюсь который год, ничего не помогает. Врачи - козлы, только бабки берут, а толку ноль! Знал бы ты, сколько я за лечение выложил! И все без толку.
- Раньше надо было думать, когда всякую дрянь нюхал, - ухмыльнулся Чипс.
Дуст пропустил замечание дружка мимо ушей. Направив на себя зеркальце заднего вида, он горестно разглядывал свое лицо.
- Мне же надо о будущем заботиться, личную жизнь строить.
– Дуст стал аккуратно промакивать прыщи чистым носовым платком.
– А я ни к одной нормальной девчонке не могу подойти из-за своей рожи. Да я все свои бабки отдам тому, кто меня вылечит! Пусть только принесет мазь, капли, короче, любое лекарство - я отдам все, что наварил на наркоте. Это я тебе точно говорю.
Дуст еще долго жаловался на свою судьбу, не особенно заботясь о том, слушает его Чипс или только делает вид. Тот время от времени поддакивал, соглашаясь с дружком, а иногда просто кивал, не отвлекаясь от дороги. Чибисов умело вел машину по шоссе. Стрелка спидометра дрожала у ста тридцати и добиралась до следующей отметки, когда он обгонял грузовик или, впадая в азарт, хотел догнать мчащуюся впереди иномарку. В такие моменты Дуст напряженно смотрел на спидометр и крепче сжимал поручень над своей дверцей. После нескольких часов, проведенных в машине у бара "Корона", скорость сто сорок километров в час казалась ему смертельно опасной.
- Хорошо бы до Мосихи с целой башкой доехать, - сказал он, когда Чипс, утопив в полу педаль газа, выскочил на встречную полосу и обогнал старую "Хонду".
– Тем более что вон он, указатель, виднеется.
– Дуст указал на показавшийся впереди дорожный щит с надписью: "д. Мосиха - 100 м".
- Я тебе тысячу раз говорил, что нам не нужна Мосиха! Мосиха перед рекой! Перед мостом! А Боксер живет за мостом!
– вскипел Чибисов.
– Я тебе говорил тысячу раз! Тысячу! Если ты не запомнил, значит, ты меня не слушал! А если не слушал, значит, тебе плевать на то, что я говорю! Это неуважение! Я хочу, чтобы меня уважал человек, с которым я каждый день работаю! У меня опасная работа! У меня очень опасная работа! Мой напарник должен меня уважать! Я должен ему доверять!
Чипс не на шутку разозлился. Он кричал и даже раза два ударил левой рукой по рулю.
- Ну ладно, ладно, успокойся, - осторожно похлопал его по плечу Дуст: его удивила эта бурная реакция.
– Нашел из-за чего напрягаться. За мостом так за мостом.
Чипс взял себя в руки и спорить не стал. Он промчался мимо указателя, переехал по мосту через неширокую реку, сбавил скорость, скатился с шоссе в кювет, пересек лесополосу и промчался между двумя чахлыми кустами орешника. Теперь со стороны шоссе его "Ниву" видно не было. Через лес, между деревьями, только одному ему известными тропами он проехал еще несколько сот метров и оказался у старого полуразрушенного коровника с зарешеченными окнами без стекол. Здесь Чибисов остановил автомобиль и открыл дверцу. Вероятно, езда по этой скрытой дороге успокоила его, и он, глубоко вздохнув, сказал Дусту: