Звезда пилота
Шрифт:
Сорок лет назад история астриона закончилось на окололунной орбите рядом с заводом искусственного регдондита. Завод был такой же, как тот, который работал теперь на орбите вокруг Нептуна – он выпускал облицовку засветовых космических кораблей на основе природного регдондита, привезенного с Регдонда. Без этого материала ни один космолет не смог бы уйти в засветовые пространства. Сорок лет назад синяя звезда оказалась вблизи завода, но никто не придал этому значения, главное было – не пропустить астрион к Земле. И его не пропустили.
Бентоль знал эту историю от участника того знаменитого боя – командир Питер Верховер преподавал в училище Центра Человека технику полетов и засветовую навигацию. От него Бентоль впервые услышал, что «бамп-тест в засвете» – это не только ругательство. Это был реальный эксперимент, которым в то время занимался Верховер и отряд перехватчиков, которым он командовал. Эксперимент состоял в проверке – возможны ли прицельные выстрелы из засветовых пространств неуправляемыми металлическими болванками с регдондитовым покрытием. Когда астрион оказался близко к Земле, эксперимент был срочно прерван, и отряд Верховера начал из засветовых пространств действовать теми снарядами, которые были в его распоряжении. Неуправляемые болванки с засветовым регдондитовым покрытием сделали свое дело. У них не было автоматики, которую могло бы отключить соседство с астрионом, они тупо, но точно летели к цели. Перехватчики начали теснить астрион. Отступая, синяя звезда сблизилась с заводом, автоматика завода прекратила работу, и взрыв стал неизбежен. На старых записях в библиотеке Центра Человека Бентоль видел этот момент. Длинный цилиндрический корпус завода вздрогнул, солнечные батареи разбились на осколки, блестящие конструкции полетели в разные стороны, а горящая синим пламенем звезда задышала, заколебалась, и разлетелась на тучу ослепительно сверкающих сгустков пламени. Большие сгустки синего огня с темными сердцевинами в глубине полетели в разные стороны. Некоторые из них начали самостоятельный полет и даже пытались атаковать перехватчики, но большинство будто растаяли в пространстве. Для экспертизы не осталось ничего, что могло бы рассказать о природе астриона. Было ли это природное образование, живое существо или симбиоз многих существ? Это так и осталось неизвестно, потому что взрыв астриона стал Катастрофой, определившей жизнь Земли на сорок лет вперед.
Что из огромного потока разнородного излучения стало причиной мутаций, трудно было определить, но мутации появились везде – у микроорганизмов, животных, растений, людей. Гибло хозяйство, рождались искалеченные дети, заражался мировой океан. Мутации были самые разнообразные, но никогда не сообщалось о появлении у кого бы то ни было способности слышать чужие мысли и подавлять своим мощным биополем чужую волю. Впрочем, если такие и были, то вряд ли Служба Безопасности кричала о них на каждом углу. Скорее, использовала бы в своих интересах. Стоп! Зачем он об этом думает? Это же ненужно и неприлично! А почему неприлично? Бентоль сосредоточился. А, вот в чем дело! У всякого внушения, особенно долгого, есть определенное последействие, остаточное внушение. То, что ему внушали через жука с рождения, не могло исчезнуть в одно мгновение, но с остаточным внушением бороться было намного легче, чем с действующим жуком.
Не отвлекаться, скорее вспоминать и решать! Тогда в Союзе Северного Полушария, пострадавшем от А-поля больше других, пришел к власти ученый и политик Эдвард Уоллес, и взялся за дело всерьез. Социал-натурализм был объявлен спасением, а потом и обоснованием всего, что делалось в следующие сорок лет. Генетические формулы проверялись у всех и каждого, малейший намек на физические или умственные отклонения проверялся Службой Безопасности, и последствия бывали самые печальные. Ежегодное тестирование и комплексные коэффициенты определяли жизнь каждого полноправного гражданина. И это было еще не все.
Центру Человека в средиземноморском городе Бранкопорте пришлось взяться за массовое конструирование генетически полноценных людей. Сначала составлялись бесконечные генетические формулы, в свой срок они воплощались в созданные синтезатором живые гены, а те давали начало человеческому существу. Новые люди один за другим появлялись на свет из лабораторного термостата, получали имя и фамилию, в общем – начинали жить. Таким было начало для всех, кто должен был войти в будущую земную элиту и со временем превратиться в прославленных ученых, поэтов или администраторов, стать избранным обществом сильных, умных и свободных от мутаций людей.
Бентоль Ходен был элитником, и свобода от мутаций была главным условием его жизни. Еще одним условием было «беспрестанное стремление к лидерству», как писали в учебниках и статьях грависети. Как всякий элитник, Бентоль Ходен хотел быть первым всегда и во всем. Права на жизнь в Девятке заслуживали только те, кто давал на ежемесячных и годовых испытаниях лучшие комплексные психофизические коэффициенты. Элитники и воспитанники из контрольных городских групп выстраивались по коэффициентам в длинные списки, и чем ближе ты был к началу, тем большего уважения заслуживал и больше имел прав на дальнейшее обучение в училищах Центра Человека – военном, космическом и гуманитарном. Носители последних номеров Бентоля никогда не интересовали но, насколько он знал, они бесследно исчезали из Центра, и о них больше никто не вспоминал.
Элитники не входили ни в одну из шести общих категорий, они были выше, но низшие номера в списке были таким же позором, как низшие категории обычных людей. Позором было и любое отклонение от распорядка жизни в школе, а потом в училище, и теперь Бентоль понимал, почему: опасаясь непокорности способных и деятельных элитников, руководство Центра Человека и Служба Безопасности вживили всем воспитанникам жуки . Ощущение, что он вспоминает что-то неприличное, снова вернулось, но Бентоль уже не придавал значения остаточному внушению.
Как бы то ни было, желание быть первым было в Девятке обыкновенным. Необыкновенным было то, что Бентоль действительно был первым, из года в год. У него была фотографическая память, великолепная физическая реакция и отличные технические способности. Сначала он был бессменным первым номером в своей группе по возрасту, а лет с восемнадцати – во всей Девятке. Полгода назад, в двадцать пять, на ежегодном тесте, он снова получил максимальный комплексный коэффициент среди элитников и выпускников. Его уважали, ему завидовали, он был легендой, популярной личностью, и звали его именно по номеру – Первый. Он воспринимал это как должное и мало думал о том, каким номером он станет на очередном экзамене. Больше его занимала работа в Спасательной Службе, и не потому, что он хотел всю жизнь спасать попавших в беду космических неудачников, а потому, что в исследовательские полеты брали только пилотов, прошедших Спасательную Службу. Спасательная Служба была ступенькой к тому, чего он хотел всю жизнь: когда-нибудь стать командиром научной экспедиции и изучить открытую им планету. Свою планету. Но теперь, из-за этого огромного биополя все было под угрозой – и работа на «Страннике», и своя планета, и сама жизнь. Откуда же оно взялось?
Скорее думать, еще скорее! Явных отклонений в генетической формуле у него нет, без этого он не дожил бы до двадцати пяти. Но что-то же было в него заложено с самого начала! Недаром такое биополе вместе со способностью слышать мысли и внушать проявилось сегодня только у него. Данилевский! Вот кто должен все о нем знать! Тогдашний глава лаборатории конструктивной генетики, профессор и светило генетической науки, сам конструировал Первого, и именно он знал, что заложено в его на первый взгляд безупречной наследственности. И кстати, он сам воспитывал и контролировал Бентоля до тринадцати лет, до тех пор, пока не исчез сам. С тех пор Бентоль не вспоминал о нем, как будто никогда его и не бывало. Но куда и почему исчез профессор, и почему станция внушения запрещала о нем вспоминать?
Бентоль представил себе профессора Данилевского – темные с рыжиной волосы, широкие скулы, короткий прямой нос, ярко-голубые глаза. В зеркале Бентоль каждый день видел то же самое – Данилевский, создавая его генетическую формулу, явно взял за основу самого себя.
– Ты должен всегда держать себя в руках, Бено. Это так просто, что стыдно объяснять. Сдержанность – это сила. Пока ты молчишь, твои тайны при тебе. Потерял самообладание – проиграл бой, – говорил он, делая замеры и просматривая данные своего лучшего воспитанника. Похоже, он знал о том, что это усиленное биополе может проявиться еще тогда, в Девятке, ведь любое биополе усиливается при волнении! А значит, он сознательно испортил Первому генетику и всю жизнь. Он должен за это ответить! Или помочь защититься. Но где его искать?