Звезда сироты
Шрифт:
Такая безразличная покорность действительности раздражала натуру Флинкса даже больше, чем ее молчание.
– Я не понимаю, Силзензюзекс. Вы похожи на присутствующую на собственных поминках. Я же сказал вам, что подтвержу, что похитил вас вопреки вашей воле. Ведь наверняка же все должны будут признать вас неповинной во всем, что случится!
– Вы просто не понимаете, – с присвистом прошептала она. – Я не могу так вот солгать. Ни своим начальникам в Церкви, ни своей семье, ни своей уль-матке. И уж, конечно, не своим родителям. Я поехала с вами добровольно.
Ее прелестная
– Вы говорите бессмыслицу, – яростно спорил Флинкс. – У вас не было выбора! Я призвал вас исполнять наследственный долг. Как же может кто-нибудь винить вас за это? А что касается нашей запретной цели, она была целиком моим выбором. Вы не имели никакого голоса в принятии моего решения и высказали массу возражений против него.
Пока он говорил, его заранее приготовленный обед лежал, остывая, поблизости в контейнере. В то же время черные глаза Пипа задумчиво смотрели на обеспокоенного хозяина.
Силзензюзекс посмотрела на него через рубку.
– В нас есть еще некоторые вещи, которых люди не понимают, – и отвернулась, словно это были ее последние слова по данной теме.
Очень удобная фраза, яростно подумал Флинкс. Человек ли, транкс ли, не имеет значения, всегда готовы охотно искать прибежища в абсолютах. Почему предположительно разумные существа так боялись разума? Он уставился, неизмеримо подавленный, в передний иллюминатор. Вселенная работала не на эмоциональных принципах. Он никогда не мог понять, как это удавалось людям.
– Будь по-вашему, – пробурчал Флинкс. – Будем придерживаться более непосредственных забот. Расскажите мне о мироблюстительной станции, которая предположительно помешает нам высадиться на эту планету.
Раздался свистящий звук, когда большая порция воздуха была выжата через дыхательные спикулы – транксийский вздох.
– Более вероятно, мироблюстители. Где-то от одного до четырех их должно находиться на синхронизированной орбите вокруг планеты. Я не уверена, потому что под Эдиктом находится так мало миров, что эта тема редко поднимается в дискуссиях. Поэтому, конечно, и нет какой бы то ни было информации о самих этих мирах. Нахождение под Эдиктом, говорят, ситуация, обсуждаемая больше как возможность, чем как факт.
– Я бы предположила, – заключила она, подходя к пульту и праздно глядя на приборы, – что нам просигналят или каким-то образом перехватят и прикажут убираться.
– А что, если мы проигнорируем такое предупреждение?
Она по-транксийски пожала плечами:
– Тогда нам, вероятно, сдуют футляры для крыльев.
Тон Флинкса стал саркастическим.
– А я думал, что Церковь – межвидовый поставщик мягкости и понимания.
– Совершенно верно, – отпарировала она. – И всем доставляет много утешения и уверенности знание, что декреты Церкви соблюдаются. – Ее голос поднялся. – Вы думаете, Церковь может поставить целый мир под Эдикт из-за каприза какого-нибудь Советника?
– Не знаю, – ответил он, ничуть не взволнованный. – Мы, вероятно, получим шанс выяснить…
Без предупреждения, из ниоткуда появилась летающая крепость. В одну
– Автоматическая мироблюстительная станция двадцать четыре, – любезно сказал механический голос через громкоговорители. Трехмерный экран не взял никакого изображения.
– Неопознанному судну класса 16-Р. Именем Церкви и Содружества вы настоящим уведомляетесь, что планета, к которой вы приближаетесь, находится под Эдиктом. Вам предписывается свернуть со своего нынешнего курса и вновь запустить свой КК-двигатель. Никаким судам не разрешено ни спускать челнок на четвертую планету, ни оставаться поблизости от этого солнца.
– У вас есть тридцать стандартных минут после окончания этого уведомления для перепрограммирования своего навигационного компьютера. Ни в коем случае, повторяю, ни в коем случае не пытайтесь приблизиться на сканирующее расстояние к четвертой планете. Не пытайтесь подойти ближе, чем на пять планетных диаметров. С отказавшимися выполнить вышеупомянутые правила поступят соответственно.
– Вежливый способ сказать, что она разнесет нас на мелкие кусочки, – сухо заметила Силзензюзекс. – Теперь мы можем вернуться?
Флинкс не ответил. Он был занят изучением плывущей рядом с ними массы металла. Что она была в высшей степени быстроходной, намного быстрее, чем это маленькое судно, было уже продемонстрировано. Несомненно, даже пока он думал, что делать дальше, на мостик было наведено оружие различной разрушительной силы. Сделать отчаянный рывок к поверхности планеты – тоже самое, что обогнать в беге дьяволопу на равнинах, граничащих с Гелерийским болотом, там, дома, на Мотыльке.
– Именно поэтому я и взял вас, – сказал он ожидавшей ответа транксийке. – Уж, разумеется, не ради удовольствия от вашего общества. – Флинкс посторонился, открывая активированные приборы. – Вот трехмерный передатчик. Назовите свое имя, опознавательный Церковный номер, код Безопасности – что бы там ни требовалось для получения допуска на высадку.
Она не шевельнулась, ее ноги, казалось, приросли к металлическому полу. – Она не станет меня слушать.
– Попробуйте.
– Я… я не стану этого делать.
– Вы находитесь под присягой жизни, вы поклялись своим Ульем, – напомнил он ей сквозь стиснутые зубы, ненавидя себя все больше с каждым произнесенным словом.
Симметричная головка снова опустилась; снова низкий, подавленный голос: – Хорошо.
Она, волоча ноги, перешла к пульту.
– Я в последний раз говорю вам, – сказала она ему. – Если вы заставите меня это сделать, это будет все равно, что вы изгоните меня из самой Церкви, Флинкс.
– По воле случая у меня больше уверенности в вашей собственной организации, чем, очевидно, имеется у вас. Кроме того, если после полного объяснения обстоятельств они действительно выпрут вас, то я не думаю, что такая организация достойна вас.