Звезда упала
Шрифт:
Грузовик тряхнуло на небольшой яме. Лежащий слева солдат застонал громче и вдруг повернулся, посмотрел на Надю вполне осмысленным взглядом, потом с любопытством перевёл его на младенца.
Надя в ужасе замерла.
Крепко прижимая к себе ребёнка левой рукой, высвободила правую, стала шарить ею в поисках чего-нибудь тяжёлого, чем можно было бы ударить немца. Но ничего такого не находилось.
Раненый внезапно забормотал что-то невнятное, глаза его после минутного просветления снова заволокло мутной пеленой, он откинулся на спину и снова неподвижно уставился в пространство.
Надя с облегчением перевела дух…
Примерно через час езды по лесной дороге грузовик стал снижать скорость и вскоре вообще встал.
Надя прислушалась. Издалека донёсся нарастающий шум поезда. Она поняла, что они остановились на железнодорожном переезде, пропускают какой-то состав.
Случай для побега был превосходный, лучшего могло не представиться.
Надя взглянула на ребёнка, тот, к счастью, мирно спал.
Она осторожно пробралась к заднему борту, перелезла через него. Удерживая свёрток с младенцем одной рукой, не очень ловко спрыгнула вниз, потянула ногу.
Замерла на мгновение, убедилась, что её никто не заметил, затем быстро, морщась от боли в ноге, пересекла дорогу и растворилась в темноте.
Ещё через пару минут поезд прошёл, шлагбаум поднялся, и грузовик двинулся дальше. В лесу снова установилась привычная, дышащая скрытой опасностью тишина.
Глава 29
ПЕРЕПОЛОХ
Скандал в госпитале разразился спустя три часа после исчезновения Нади. Специально выделенный санитар зашёл за ребёнком, чтобы отнести его Вере на очередное кормление, и обнаружил пустую кроватку-колыбельку.
Дежурный военврач, выяснив, что произошло, срочно послал за Вернером Штефнером, который в это время уже находился дома. Тот немедленно вернулся обратно и в свою очередь первым делом оповестил коменданта.
Почти одновременно с этим хватились Надю. Когда выяснилось, что дом её заперт и там никого нет, всё стало ясно.
Уже глубокой ночью поднялся дикий переполох.
Врачи и санитары окружили бабу Лушу, затравленно поглядывающую вокруг. Взбешённый Штефнер, остро чувствующий свою вину перед комендантом, орал на весь коридор:
— В последний раз спрашиваю тебя, отвечай, куда она дела ребёнка, подлая тварь!
Баба Луша не понимала ни слова из этого немецкого крика, но, догадываясь, о чём речь, повторяла только одно:
— Я ничего не знаю, говорю, ничего не знаю!
Внезапно толпа раздвинулась.
Появился бледный взъерошенный Генрих Штольц в сопровождении свиты из нескольких солдат и неизменно аккуратного, гладко причёсанного, как будто и не ложившегося вовсе спать Петера. Из-за спины высокого адъютанта высовывался озабоченный Клаус.
При виде Штольца главврач с извиняющейся гримасой на лице беспомощно развёл руками.
— Я в отчаянии, герр комендант. Похоже, что на самом деле никто ничего не видел и не знает! Эта чёртова баба всё провернула сама.
— Я ничего не знаю, я не понимаю, что вы хотите! — снова затараторила баба Луша, увидев перед собой высокое начальство. — Я не знаю, не понимаю, ей-богу!..
Генрих ничего не ответил врачу, гневно блеснул глазами и, повернувшись к Петеру, кивнул на бабу Лушу.
— Вытряси из этой старухи всё, что можешь! — коротко приказал он.
Ни на кого больше не глядя, развернулся и пошёл в противоположный конец коридора.
Петер Бруннер, ухмыляясь, приблизился к испуганно уставившейся на него пожилой женщине.
— Ты не понимаешь по-немецки, старая карга? — ласково произнес он. — Ничего, ты сейчас быстро научишься… Герр оберартц, — обратился он к Штефнеру, — где бы мы могли уединиться с вашей подчинённой? Нам необходимо поговорить с ней по душам.
— Вы можете занять мой кабинет, — сухо ответил Штефнер. — Пойдёмте, я вас провожу.
Петер Бруннер ему активно не нравился, но ещё больше его возмущала эта мерзавка Надя Антонова. Вот чем она отплатила ему за то, что он так ревностно пёкся о её чести, не позволил своим врачам и санитарам пустить её по рукам! Из-за этой дряни теперь столько проблем! Ничего, он её поймает! И она ему ответит за всё!..
Вера, внутренне сжавшись, неотрывно смотрела на вошедшего в палату Генриха. Как она ни готовила себя к его приходу, но сейчас его белое с горящими глазами лицо всё равно её ужаснуло.
— Где ребёнок? — коротко спросил он.
Вера сделала усилие, взяла себя в руки.
— Я не знаю! — с напором начала она. — Это я должна спросить, где мой ребёнок! Я хочу знать, что…
Она не договорила. Генрих с размаху залепил ей звонкую пощёчину.
Вера вскрикнула от боли и неожиданности, на глазах выступили слёзы.
— Я спрашиваю тебя, дрянь, куда вы дели ребёнка? — гневно выкрикнул Генрих. — Что вы с ним сделали?
— Я не знаю, о чём ты говоришь! — отчаянно закричала в ответ Вера. — Верни мне его!.. — Она зарыдала.
— Дрянь! — повторил Генрих.
Он ударил её снова. Потом ещё и ещё раз.
Он не верил ей больше.
Спустя некоторое время Генрих Штольц вышел из палаты, в бешенстве хлопнув дверью. Он так ничего и не добился от упрямой женщины. Ловко они с её подругой его обдурили, ничего не скажешь!..
А он-то уже губы раскатал, дурачок!.. Слюни распустил, планы строил… Русский язык стал учить…
Генрих шагал мимо вытянутых вдоль коридора коек с ранеными и размышлял. А может, и вправду она ничего не знает… Вон как рыдает, как убивается…