Звезда упала
Шрифт:
В общем, Вере придётся рожать здесь. Утешало, что она находится в надёжных руках, в безопасном месте, спокойно вынашивает там их ребёнка. А уж к родам он всё подготовит. А дальше будет видно, даст бог, немецкая армия снова продолжит энергичное наступление, война закончится и они сразу смогут уехать и пожениться. Он выйдет в отставку, и они наконец заживут одной счастливой семьёй…
Раздался стук в дверь, прервавший эти радужные мысли.
— Войдите, — сказал Генрих, поднимая голову.
Дверь открылась, в дверях возник Петер Бруннер.
Малоприятный человек, ничего не скажешь, Веру можно понять. Лицо, как всегда непроницаемое, догадаться, о чём он думает, невозможно.
— К вам фрау Антонова, штурмбанфюрер, — объявил адъютант.
— Пусть войдёт.
Надя взволнованно переступила порог кабинета. Она давно собиралась прийти сюда, но всё никак не получалось. Да и сегодня вышло на самом деле случайно. Вдруг стало известно, что Вернера Штефнера не будет до вечера, и она быстро отпросилась на часок.
Дольше тянуть было невозможно, прошло уже десять дней, как Вера исчезла. Случайно удалось узнать от вездесущей тёти Паши, что её куда-то увезла машина Штольца и с тех пор никто её подругу не видел и не слышал.
Надя прекрасно понимала, что приход в комендатуру дело весьма рискованное. Стоит только Генриху захотеть, и её могут запросто уничтожить как досадливую ненужную помеху.
Но больше терзаться неизвестностью она не могла. Вера — единственно родной у нее человек. Будь что будет, но она потребует у Штольца ответа, он обязан сказать, где находится Вера, жива ли…
Генрих Штольц встал навстречу вошедшей, любезно улыбнулся. Он симпатизировал Наде, хорошо, что у Веры есть такая преданная и любящая подруга. В Германии ей будет на первых порах недоставать подобного близкого человека. Впрочем, может, это и к лучшему?! Тем сильнее она привяжется к нему, полюбит его всерьёз, глубоко.
— Какой приятный сюрприз! — воскликнул Генрих.
Он впервые говорил с Надей по-русски, с сильным акцентом, ошибаясь. Однако старался, прилежно выговаривал незнакомые чужие слова.
— Что я могу вам помочь, дорогая Надя?
Надя, всю дорогу репетировавшая вежливую преамбулу своего обращения к нему, от неожиданности всё сразу забыла.
— Куда вы дели Веру? — требовательно спросила она. — Что с ней?
Генрих снова улыбнулся, на этот раз её несдержанности.
С ответом он не спешил, раздумывал, стоит ли посвящать Надю во все детали, нет ли в этом какой-либо опасности для него.
Надя тревожно вглядывалась в строгое лицо немецкого коменданта, волновалась всё сильнее, по-своему растолковывала его молчание.
— Я требую, чтобы вы мне сказали! — настойчиво произнесла она. — Что вы с ней сделали? Где она? Вы её убили, да?
— Садитесь, Надя! — приказал Генрих.
Она покорно опустилась в мягкое кресло, по-прежнему не сводила с него выжидающих, тёмно-зелёных глаз. Зрачки в них были огромные, расширенные, поневоле приковывали к себе.
Генрих решился. Для Веры будет хорошо увидеть подругу, это доставит ей радость, а ей сейчас нужны положительные эмоции.
— Я восхищаться вами, дорогая Надя, — сказал он, глядя на неё в упор. — Вы прекрасный друг. Не надо волновать себя, ваш друг Вера очень хорошо чувствует. Она в очень хороший место. Через два день я опять ехать навещать Веру, вы можете ехать со мной, я сказать доктор Штефнер вас отпустить. Так желаете?
Надя с облегчением кивнула. Тревога её наконец ушла. Вера была жива. Вера в порядке. Они скоро увидятся.
— Так желаю, — радостно сказала она. — Но вы мне это точно обещаете?
— Да, — серьёзно подтвердил Генрих Штольц. — Обещаю точно. Не волновать себя, хорошо?
— Хорошо, не буду, — в свою очередь пообещала Надя. — Значит, через два дня?
— Да, два дня.
И Генрих для пущей убедительности показал два пальца.
Глава 25
ЗАГОВОР
Они подъезжали к хутору. Надя то нетерпеливо поглядывала в окно машины, то озабоченно косилась на Штольца.
До последней секунды она нервничала, не решалась ехать, боялась Генриха. Мало ли чего ему вздумается, этому немцу, ведь он может сделать с ней всё что захочет. Но в конце концов желание увидеть подругу перевесило её опасения.
И надо отдать Штольцу должное, свои обещания он выполняет безукоризненно. Накануне освободил её от дежурства, утром заехал за ней домой. И вообще, если забыть о том, что это враг, фашист, то мужчина он интересный, видный, что и говорить. Твёрдый подбородок, открытый взгляд, широкоплечий, любезный. С Колей, конечно, не сравнить, да и Миша, пожалуй, кое в чём даст ему фору, но вообще-то он ничего…
Машина выехала на поляну и остановилась возле большого, крепко сколоченного дома. На крыльце сразу появилась седовласая сухая женщина, Надя уже знала, что это фрау Гальдер.
Шофёр Пауль сноровисто выскочил, распахнул дверцы автомобиля, галантно помог Наде выйти и стал вынимать с заднего сиденья вещи и пакеты с продуктами, которые они привезли для Веры.
Фрау Гальдер подошла к Генриху, вежливо склонила гладко зачёсанную голову. Они стали беседовать по-немецки, Надя ничего не понимала, уныло стояла в сторонке, тревожно разглядывала мрачноватый бревенчатый дом.
— Я привёз подругу вашей подопечной, дорогая фрау Гальдер, — говорил тем временем Генрих, — чтобы немножко развеселить её. Как она?
— Ваша невеста в полном порядке, герр Штольц, — с достоинством отвечала сухопарая дама. — Вы, собственно, можете сами убедиться. Прошу в дом.
Генрих повернулся к Наде, сделал ей знак подождать и вошёл внутрь.
Надя тревожно смотрела на захлопнувшуюся за ним дверь, ждала, что будет дальше.
Генрих взбежал на второй этаж, постучал в дверь.