Звезда упала

Алеников Владимир Михайлович

— Колю твоего срочно в область вызвали, председателем его назначают, вот что! — торжественно объявила Вера. — Рубцов из обкома звонил!

Надя, нервничая, сняла очки и встала из-за стола. Она оказалась выше ростом, чем Вера, с красивым, чётко очерченным лицом. Стоя рядом, они как бы дополняли друг друга, каждая по-своему хороша: изящная блондинка в жёлтом ситцевом платье и статная брюнетка в строгом тёмно-синем костюме. Обе свои, местные, вместе росли, вместе бедовали, чему, кстати, способствовало

и то, что подруги росли без родителей.

Верин отец утонул, когда ей только исполнилось двенадцать лет, всего на полгода пережив мать, которая неожиданно померла от какой-то вирусной инфекции, сгорела за три дня.

Надя же своих родителей и не знала толком, сызмальства жила у бездетных дядьки с тёткой. Люди они были по деревенским понятиям состоятельные, так что в один прекрасный день их раскулачили.Приехали, забрали свинью, лошадь, всё, что в чулане нашли. А потом ещё на прощанье берёзу, что испокон веков во дворе росла, порубили. Так просто, из злобы, потому что на большее надеялись.

Дядька тогда не выдержал, вскипел, схватился за берданку, ну, его и пристрелили тут же. Остались Надя с тёткой Аксиньей одни. Всё ничего, только Аксинья стала после того случая заговариваться, находило на неё, бывало, по несколько дней боялась из дома высунуться. Но Надя уже стала взрослая тогда, справлялась.

Расставались подруги только однажды, когда Вера на несколько лет поехала учиться в город, в педагогический. Надя же никуда надолго из Дарьино не уезжала, сначала училась на медкурсах при больнице, работала там же, а потом заочно закончила культпросветучилище.

— Не может быть! — живо воскликнула Надя. — Значит, Пал Егорыч всё же уходит?

— Ну да, на пенсию, с почётом, — подтвердила Вера. — Во мужик! Настоящий. Сказал, кроме Антонова никого на моём месте не будет, так и сделал!

Надя задумчиво покачала головой.

— Знаешь, даже не верится, — сказала она. — Что-то тут не то…

— Почему? — удивилась Вера.

— Да как тебе сказать… Коля, ну ты же знаешь… он красивый, честный… А теперь его ещё к тому же начальником делают… Как-то уж больно складно. На какую-то сказку похоже. Разве так бывает?

— Фома неверующая! — рассмеялась Вера. — Значит, бывает. Всё уже, я приказ в конторе видела. Я же тебе говорю, он завтра должен на инструктаж ехать. Ну и что ж, что сказка?! Мы родились, чтоб сказку сделать былью, ты разве забыла? А потом, кого ещё назначать-то? Не Сапрыгина же. Он весь колхоз по миру пустит…

Она внимательно всмотрелась в глаза подруги.

— Ты чего, расстроилась, Надь? Муж на повышение пошёл, радоваться надо, гулять! Беги давай, на стол накрывай!.. Или тебе всё равно?

Надя с грустной усмешкой пожала плечами, непохоже было, что новость так уж её радует. Она заметила удивлённый взгляд Веры, опомнилась, небрежно пожала плечами.

— Я его теперь вообще видеть не буду!.. — сказала она. — Его и сейчас-то,

сама знаешь, дома застать трудно, а теперь и подавно. Он и сегодня небось вернётся за полночь. А завтра они с Мишкой с утра на рыбалку двинут. Может, тогда завтра и отгуляем, а?

— Завтра так завтра! — легко согласилась Вера. — И вправду, Надь, завтра лучше, без спешки, красивый стол соберём, позовём всех, посидим от души, попоём… Обожди, завтра какое число?

— По-моему, двадцать второе. Надо же!..

Надя всё не могла успокоиться, переваривала новость.

— Теперь, может, хоть Дом культуры приведём в порядок!.. А то переименовать переименовали, а как был клуб, так и остался, вон всё сыпется, валится.

— И школу надо отремонтировать, — озаботилась Вера.

Она работала в дарьинской школе учительницей немецкого языка, считалась там редким и ценным специалистом, других иностранных языков в школе не преподавали. В поселковом совете её тоже ценили за отзывчивость и деловитость. Пал Егорыч нередко просил помочь при составлении какой-то важной бумаги, так что Вера была в конторе своим человеком, потому зачастую и узнавала всякие новости раньше остальных.

— А то мне уже стыдно было в конце года в класс заходить, штукатурка на голову сыплется, — в сердцах проворчала она.

Вера снова поймала тревожный взгляд подруги и тут же мысленно отругала себя за то, что забыла спросить про самое важное. Ведь Надя опять была у врача, вчера только вернулась.

— Ну чего доктор-то сказал, Надь?

— Ничего нового, — печально покачала головой Надя. — Пустое это всё. Не буду я больше по докторам ходить, хватит. Не могу я родить, Вер. И не смогу никогда…

Она вроде бы хотела сказать что-то ещё, но смолчала. В её больших тёмных глазах появились слёзы.

Вера почувствовала, что и у неё тоже глаза на мокром месте. Она искренно жалела подругу и мучилась от того, что ничем не может помочь ей.

Последнее время она всё больше ловила себя на том, что испытывает невольное чувство вины перед бездетной Надей из-за того, что у неё подрастала Наташка. Она даже старалась как можно меньше упоминать о дочке в Надином присутствии, чтобы не травмировать её лишний раз. Но получалось плохо, нарочито, и Надя, чувствуя это, сама в свою очередь расстраивалась из-за Вериных неумелых попыток проявить по отношению к ней особую тактичность.

Вера вздохнула и, не найдя нужных слов, молча обняла подругу. Та печально прижалась к ней, и так, задумавшись, они сидели долго, до тех пор, пока за окном не начало смеркаться.

— Смотри, звезда упала! — наконец прервала молчание Вера.

— Ты загадала? — спросила Надя.

Вера радостно кивнула:

— Ага. А ты?

— Не-а, я не успела.

Надя пожала плечами, как бы извиняясь за свою нерасторопность.

— Ничего, — подбодрила её Вера. — В другой раз загадаешь.