Звезда упала
Шрифт:
Михаил ещё хотел кое о чём спросить, распирало его, но увидел, что Глеб Кондратов еле заметно повёл глазами, понял, что может только хуже сделать, ещё не дай бог заберутего, вообще тогда Надю не увидит, и перетерпел, смолчал. Решил, что раз праздников лишили, то непременно выберется в город раньше, ещё до майских, обязательно изыщет возможность.
С Верой отношения постепенно выровнялись, претензий он ей больше никаких не предъявлял, но и прежняя близость никогда уже не вернулась. Спали они по отдельности, разговаривали между собой немного, родственно соседствовали,по выражению Михаила.
Вера чувствовала, что с мужем что-то происходит, видела, что возвращается он из командировки совсем другим. Но вопросов не задавала, не хотела нарываться на грубый ответ, а ещё пуще страшилась узнать правду, убедиться в том, что смутные её подозрения имеют под собой реальную основу, и придётся тогда с этой новой реальностью разбираться,то бишь предпринимать какие-то действия. А она отнюдь не была уверена, что способна на это, сможет совладать со всем, вовсе не чувствовала в себе прежних сил, помогавших ей когда-то переживать самые тяжёлые жизненные ситуации.
Она ещё как-то держалась после смерти Наташи, цеплялась в тот период за надежду разыскать и вернуть мужа. Возвращение же Михаила, вернее, его отторжениеот неё, невозможность восстановить их нормальную семейную жизнь понемногу день за днём, капля за каплей, подтачивали её природное жизнелюбие, высасывали когда-то радостную, казавшуюся нескончаемой энергию, превращали её в старую женщину с ещё пока молодым лицом.
Единственное, что теперь поддерживало Веру, были интернатовские дети, ощущение полезности, даже необходимости им.
Однажды, в апреле сорок седьмого, когда всё снова стало зеленеть, набухать и весенние запахи с невероятной остротой вливались в дом сквозь наконец-то открытое на ночь окно, Михаил и Вера, погасив свет, лежали в своих постелях в разных сторонах комнаты. Каждый делал вид, что спит.
— Слышь, Вер? — негромко раздалось в темноте. — Ты спишь, нет?
— Что, Миш? — не сразу откликнулась она.
Ничего хорошего от разговора Вера всё равно не ждала, проще было притвориться спящей, тем более что устала она сегодня смертельно. Но всё же не решилась на это, отозвалась.
— Я тебе забыл сказать, — зевнув, произнёс он. — Я завтра в город уезжаю.
— Как, опять? — не удержалась Вера.
На душе тут же стало скверно, щемяще-тоскливо. Недаром она не хотела отвечать.
— Что значит «опять»? — возмутился из своего угла Михаил. — Надо — значит, надо!
Эти слова он произнёс искренне, с чувством. Он не видел Надю и Алёшу вот уже три недели и не мог дождаться новой оказии, считал дни.
— Сколько можно туда мотаться? — в сердцах произнесла Вера. — Ты же только в марте был. Почти неделю…
— Не неделю, а четыре дня! — перебил он. — А ты чего, следишь за мной?
Она ничего не ответила, это был вызов, а ей совсем не хотелось доводить разговор до скандала.
— Сколько нужно, столько и езжу, — примиряюще объявил Михаил. — Я ж не для себя стараюсь… Мне со склада надо насосы получить. И двигатель новый для Гришки надо выбить. Посевная на носу… Ты лучше своим интернатом занимайся, а в мои дела не лезь! Спи!
Вера услышала, как сердито заскрипела его кровать, он отворачивался к стенке.
Потом всё затихло.
Она долго лежала с открытыми глазами, раздумывала над его словами. Почему он спросил, не следит ли она за ним?..
Значит, есть за чем следить?
Чего он так испугался?..
К утру она всё решила.
Больше так жить невозможно. Это всё равно какое-то медленное умирание, а не жизнь. Но для того чтобы понять, как её можно изменить, она должна точно выяснить, что происходит.
И она это узнает. Чего бы это ей не стоило.
Вера шла по длинному школьному коридору, машинально отвечала на радостные приветствия высыпавших на перемену учеников.
Она завернула за угол, остановилась около двери с надписью «ДИРЕКТОР», постояла перед ней несколько секунд в задумчивости, потом постучалась и, услышав « Входите!»,открыла дверь и шагнула внутрь.
Новый директор дарьинского интерната Борис Иосифович Рудь, пожилой сухопарый мужчина с орденской планкой на груди, любезно протянул ей узкую ладонь:
— Здравствуйте, Вера Никитична, вы очень кстати зашли. Я вот о чём хотел с вам поговорить. Как вы смотрите на то, чтобы вернуться к преподавательской деятельности?
Вера, опешив, смотрела на директора. Она совсем не за этим сюда шла. Неужели с неё наконец сняты все подозрения и она может вздохнуть свободно?..
Или это инициатива самого Рудя?
В этом случае она и его подведёт, если согласится.
— Я бы с радостью, Борис Иосифович, — нерешительно начала она, — но только…
— Я понимаю, что вас заботит, Вера Никитична, — перебил её директор, — но, думаю, что мне пойдут навстречу. Я даже уверен в этом, поскольку у нас был разговор с председателем на эту тему. Вы же сами знаете, какая в интернате нехватка учителей.
— А потом немецкий… — всё ещё сомневалась Вера.
— Ну, с немецким мы пока подождём, — улыбнулся Борис Иосифович.
От улыбки он сразу помолодел. Вера с удивлением отметила, что он далеко не так стар, как ей до этого казалось, вполне ещё видный мужчина.