Звезда ведьмы

Клеменс Джеймс

— Кесла.

Гнев заполнил то пространство внутри Джоаха, где была пустота. Его голос клокотал от гнева:

— Никогда не произноси ее имя, маг! Желает того Елена или нет, но я воткну в тебя кинжал!

Грешюм пожал плечами:

— Смерть — тоже размытая линия, когда Черное Сердце возвращает кому-то жизнь.

Джоах нахмурился, но он знал, что не сможет убить мага до тех пор, пока не вернет свою молодость и не узнает способ делать сны реальными. Он вспомнил девушку с золотыми волосами и фиалковыми глазами и почувствовал сильную

боль в сердце, угрожающую его убить.

Не замечая боли Джоаха, Грешюм продолжил, откинувшись в кресле:

— Мы не такие уж разные, мой мальчик.

Джоах усмехнулся.

— Разве мы оба не желаем страстно вернуть молодость, украденную у нас? Или это не так? — голос Грешюма стал лукавым: — Должны ли мы всегда быть врагами? Разве мы не можем разделить то, чего оба жаждем?

Джоах нахмурился:

— Разделить?

— Я отдам тебе назад половину похищенных у тебя лет и сохраню оставшуюся половину. Каждый станет немного старше, но ни один не будет стариком.

— Зачем мне на это соглашаться?

— Чтобы научиться тому, чему я могу научить тебя.

Джоах забарабанил пальцами по посоху. Энергия сна, запертая в нем, готовая повиноваться его зову, текла в посохе, словно его собственная кровь. За прошедшие зимы он обрел намного больше силы, но далеко не был мастером. В самом ли деле Кеслу можно сделать реальной?

— И какова будет цена за такой урок?

— Сущие пустяки. Моя свобода, моя жизнь.

— Так ты собираешься предать нас снова?

Грешюм закатил глаза:

— Ты сильно преувеличиваешь вашу значительность для меня. По правде говоря, я надеюсь никогда не увидеть большинство из вас.

Джоах выглядел сомневающимся.

— Как ты знаешь, между мной и Шорканом нет любви. Я предал Черное Сердце по собственному желанию. И ты правда думаешь, я хочу иметь с ними какие-то дела?

— Почему? В чем разница между тобой и Шорканом? Почему он столь неизменен в своей верности, а ты столь ненадежен?

— Ах… — Грешюм откинулся назад настолько, насколько позволяли ему веревки. — Прежде чем книга была создана, Шоркан был всегда более… ну, преданным его делам. Для него все в мире четко разграничено: белое и черное, правильное и неправильное. У меня более прагматичный взгляд на жизнь. Для меня в краски мира примешана капелька серого. Так что когда Кровавый Дневник был создан и заклятьем попытались отделить добро от зла, это были трудные времена для меня. Я видел мир в оттенках серого, и поэтому разделение не было для меня ясным и прозрачным. Я подозреваю, что причиной того, что заклинание оставило меня таким искалеченным, была моя сущность: я бессмертен, но подвержен старению.

— Так ты говоришь, что Шоркан более предан, потому что легче отбросить все хорошее в нем и оставить только зло для Темного Лорда?

Грешюм вздохнул:

— Пока я вижу оттенки серого.

Джоах смотрел на человека перед собой, удивляясь этому откровению.

— Так освободи меня, — продолжил Грешюм, —

и я оставлю тебя с твоей маленькой войной. Ты сможешь присоединиться к битве, став моложе и овладев в полной мере магией снов — так, как тебе никогда — не побоюсь этого слова — не снилось!

Джоах сомневался. Он знал, что Грешюму нельзя верить. Но возможно, с некоторыми предосторожностями…

Дверь комнаты с шумом распахнулась, заставив Джоаха вздрогнуть. Он обернулся, и боль в спине пронзила его.

Мерик ворвался в комнату, задыхаясь, за ним следом — Нилан.

— Эррил и Елена еще не вернулись?

Грешюм нахмурился и кивнул на койку:

— Они прячутся под кроватью.

Мерик был в таком состоянии, что едва взглянул на него.

— Они по-прежнему ищут лошадей и фураж, — сказал Джоах. — Что случилось?

Нилан, явно более спокойная, ответила:

— Силура. Нас преследовали на рынке.

— Изменяющие форму? — Джоах поднялся на ноги. — Почему они преследовали вас?

Мерик с трудом подобрал слова.

— Возможно, они обычные бандиты, — он бросил свои покупки на кровать. — Нагруженные, мы могли стать легкой добычей.

Грешюм заговорил:

— Силура мало нуждаются в сушеных персиках и горшках. Они лесные создания, наполовину дикие. Я бы предложил тебе задуматься об этой стычке. Сомневаюсь, что они здесь случайно.

— Я согласна, — сказала Нилан Мерику. — Та волчица не выглядела похожей на простого вора.

Его ответ заглушила суматоха, поднявшаяся во внутреннем дворе гостиницы: крики и стук копыт, звонкое ржание и звон разбитой посуды.

Суматоху прорезал голос:

— Назад!

Мерик поторопился к открытому окну:

— Это Эррил!

— Я заведу вороного! — крикнул стендаец. — Поставь в конюшню остальных!

— Ты заплатишь за разбитые горшки! — крикнул другой мужчина. Джоах узнал голос хозяина гостиницы.

— Это должно покрыть расходы, — сказал Эррил.

Короткая пауза.

— Золото! Разбивай все горшки, какие захочешь, добрый господин!

Джоах и Нилан присоединились к Мерику, смотрящему в окно. Внизу царил хаос. Десять лошадей теснились на узком внутреннем дворе, поднимая пыль и грязь. Большинство были оседланы, и к седлам были прикреплены сумки. Он заметил Арлекина, устремившегося в кухонной двери гостиницы, чтобы не быть затоптанным. Елена сидела на лоснящейся бурой кобыле, а Эррил вел к стойлам чудовищного вороного жеребца.

Мерик спросил позади Нилан:

— Это не лошадь Крала?

— Роршаф, — согласилась Нилан и нахмурилась: — Что это такое?

— Нам надо помочь устроить лошадей, — предложил Мерик. — И рассказать об изменяющих форму.

Нилан кивнула, и они вдвоем направились к двери.

Джоах вернулся к своему долгу надсмотрщика. Глаза темного мага следили за ним.

— Эта часть путешествия обещает стать более интересной, — пробормотал Грешюм. — Изменяющие форму… Странные союзы…

— И?