Звездная пыль
Шрифт:
— В мире искусства это верный знак восхищения, — пожала я плечами.
— То есть, если я позвоню в цветочный магазин и велю после каждого выступления доставлять вам на сцену по букету, это будет признаком моего искреннего восхищения?
Вопрос поставил меня в тупик. Больше напоминало издевательство, если честно, но как донести это до господина Астафьева, я вообще не представляла. Я никогда об этом не думала, принимая за аксиому постулат, что цветы — хорошо и почетно, но Вит взял и перевернул все вверх дном.
— Это будет скорее значить, что вам некуда девать деньги, — ответила я сухо, так и не подобрав аргументы.
— И в чем же разница? — не отстал, однако, он.
В этом месте Эд поднялся и ушел, позволяя нам продолжить
— Букет означает, что вам понравилось выступление, присутствие на нем обязательно.
— Это не так, — качнул Вит головой. — Человек идет в театр с букетом заранее. Он намеревается подарить его конкретному актеру, вызывающему у него какие-то чувства. Допустим, вы правы, и это восхищение.
— Можно не дарить, если этот актер оплошает.
— Так не бывает почти никогда, — усмехнулся Вит. — Мало кто способен пойти на принцип и выбросить букет просто потому, что на этот раз его любимый актер не на высоте, или отдать другому, поразившему больше. То есть дарение букетов после спектакля именно доставка в девяноста девяти процентах случаев.
Даже не скрывая насмешки, он вытащил из кармана телефон и показал мне темный дисплей.
— Ну так что, я звоню?
— Звоните, — кивнула я, отчаявшись пробиться сквозь его злую логику.
И он набрал номер цветочного магазина. Я с грустью отметила, что тот явно записан в телефонном справочнике, то есть практика дарения букетов для Вита не нова. Но только я подумала пойти на попятную и остановить его, как услышала тихий щелчок затвора. По-видимому, Эд уже давно нас фотографировал, но из-за перепалки я этого не заметила.
— Добрый день, — услышала я со стороны своего визави и чуть не застонала в голос. Новый щелчок фотоаппарата. От сюрреалистичности происходящего у меня закружилась голова. — Я бы хотел заказать доставку цветочных букетов в театр N на целый сезон. Допустим, — и, окинув меня оценивающим взглядом, — белых лилий с садовыми ландышами. Ближайшая дата — второе сентября, а дальнейшее расписание вам на почту вышлет мой секретарь. Если не затруднит, вышлите мне адрес по воттсапу.
Этот финальный аккорд с участием секретаря меня просто добил, и я, поднявшись с дивана, предложила Эду приступить к работе.
Как ни удивительно, наиболее удачный кадр мы сделали первым. Когда Эд велел не надевать пуанты, накинул на меня мерцающую ткань, включил необычный синеватый свет, образовавший причудливую паутинку на полу, и завершил ветром. Поначалу совладать с непокорными хвостами длинного шарфа оказалось непросто, но Эд каким-то чудом умудрился заснять эту войну и объявить ее своим фото года. К сожалению, снимок получился портретным и не имел никакого отношения к балету. Пришлось продолжить. В итоге для промо идеально сгодился снимок, где я стояла в аттитюде на кончиках пальцев одной ноги с тканью, обвивающей другую. Я сохраняла равновесие в такой позе не более секунды, но ее хватило. Эдуард был в восторге, а Вит помалкивал, что означало согласие, и я обрадовалась. Однако когда увидела снимок на экране, улыбку буквально сорвало с моих губ. На фото оказалась женская фигура, пляшущая израненными ногами будто бы на острых осколках. Наверняка для других это ничего не значило, но не для меня. Передав фотоаппарат Эду и извинившись, я ушла в ванную комнату, чтобы смыть с глаз это видение.
Пять лет назад я вернулась с уроки хореографии домой и увидела около подъезда машину скорой помощи. Врачи вытаскивали носилки и лишь отмахнулись от меня, мол, не до того. Я и подумать не могла, что трагедия произошла у нас дома. Только заметив распахнутую настежь дверь, осознала, что плохо дело. В приглушенном свете коридора среди россыпи осколков сидела тонкая женская фигура. Мама сжимала тело отца руками и выла, подобно раненому животному.
Я думаю, что крышей она поехала после инцидента, а до него был только алкоголь, но адвокаты семьи сумели доказать обратное. В любом случае мать охотно воспользовалась своим положением и начала впадать в беспамятство каждый раз, стоило заговорить об отце. Со временем я поняла, что этот эгоизм не пересилить, и пришлось довольствоваться версией, представленной полиций. Отец собрался уйти, пьяная мама увидела наполовину собранный чемодан и набросилась на него. Так как дело было под Новый год, в коридоре стояла скульптура в виде хрустальной звезды Давида, и именно на нее накололся спиной отец.
И это фото будто привет из прошлого, ведь я больше походила на маму. Оно выбило почву из-под ног.
Мне потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя после увиденного, и встал вопрос: попросить Эда заснять меня в другом образе или нет. В конце концов, это только мое внутреннее ощущение, вряд ли другие люди увидят больше, чем причудливую и очень профессиональную игру светотени.
Когда я вышла из ванной, Вит уже стоял около дверей и держал в руках мою ветровку. Но поскольку мужчины были очень увлечены обсуждением деталей планируемой промо-кампании, мне оставалось только покорно сунуть руки в рукава и постараться не обратить внимания на то, как фривольно один любитель цветочных магазинов поправил воротник куртки, скользнув пальцами по моей шее. Но руки все равно задрожали так, что сумка чуть не выпала.
— Эд, — поспешила я переключиться на человека, который не расшатывал мою нервную систему. — Спасибо огромное, я безумно рада такому знакомству.
— А ну, иди сюда, девочка! — воскликнул он и приглашающе раскинул руки в стороны.
Я шагнула прямо в его объятия, даже не пытаясь стереть с лица улыбку. Если бы не боязнь обиды профессионала, я бы точно попросила его переснять промо, даже для того, чтобы увидеться еще раз.
— Не обижайся на Вита, — неожиданно шепнул мне в ухо Эдуард. — Он просто тридцатилетний мальчишка, который не знает, что делать с понравившейся девочкой, а потому дергает ее за косичку и жадно смотрит, что за этим последует.
Я отстранилась от него и посмотрела с удивлением. Наш общий знакомый совсем не походил на человека, который понятия не имеет, что делать с женщинами. Но жадно смотрел — бесспорно.
— И помни, — как ни в чем не бывало погрозил мне пальцем Эд. — Здесь всегда рады гостям, а тем более — балеринам.
Стоя в лифте в противоположном от Вита углу, я все никак не могла выбросить из головы то, что сказал фотограф. И Адам намекал на то же самое. Чего я не видела? Да, временами Вит меня разглядывал, но все так делают, просто одни исподтишка, а другие — прямо. Вот как сейчас, например. Я даже успела почувствовать себя бабочкой на кончике булавки. Спустя пару этажей и вовсе перестала прятать глаза, до боли сжав замочек на сумке. Что ж, мне тоже нравилось его рассматривать и еще больше нравилось то, что я видела. Зеленые глаза, раз за разом напоминавшие мне об отце, легкая щетина, одежда на этот раз не офисная.
Вопрос вырвался сам собой:
— Да что с тобой не так? — воскликнула я, инстинктивно переходя на «ты».
Думала, что он издевательски выгнет брови и спросит, с чего такой вывод, или припечатает новостью о том, что мы недостаточно знакомы для такого фривольного обращения. Но вместо этого Вит неожиданно сделал ко мне шаг и, впившись в подбородок пальцами, потянул тот вверх, прямо к своему рту. Я захлебнулась его горячим, пряным после кальяна дыханием. Его губы все-таки не были мягкими, но ласкали осторожно, даже настороженно. Мои пальцы дрогнули и легли на жесткие мышцы живота и затем заскользили по мужской груди вверх, по плечам, до самой шеи, учащая его и мое дыхание. Я потянула голову Вита к себе, вынуждая углубить поцелуй, и едва это случилось, как внутри крошечной кабины лифта случился локальный взрыв. Под неожиданным напором губ голова закружилась, и я тут же оказалась распластана по стене горячим телом Вита.