Звездная река
Шрифт:
– Полагаю, – сказал он, – двести лет назад вспоминали о восстаниях. И хотели устроить пути выхода их города.
– Есть и другие такие же туннели? – спросила Шань. Голос ее звучал ровно.
– Мы нашли еще один. Но выход из него теперь на открытом месте.
– А этот?
– Увидишь. Уже не очень далеко. Я обещаю.
– Со мной все в порядке, – сказала она.
Они шли молча.
Он прочистил горло.
– Ци Вай не захотел уйти?
– Он не может. Он охраняет коллекцию. Нашел меч.
– Ему это не удастся. Ты это понимаешь.
– Он
– Понятно, – ответил Дайянь, хотя и не очень понял.
– Иногда мы не хотим пережить некоторые потери, – сказала Шань.
Он это обдумал.
– Наши жизни… – начал он и умолк.
– Продолжай, – сказала Шань.
Их шаги в туннеле, свет факелов на стенах и балках. Наверняка при строительстве этого туннеля погибли люди. Он гадал, слышит ли она шуршание крыс за их голосами. «Вероятно, да», – решил он.
Он вздохнул.
– Наши жизни принадлежат не только нам.
Она помолчала, шагая позади него, потом спросила:
– Дайянь, что ты планируешь сделать сегодня ночью?
Она его поражала. С того первого вечера в ее доме, среди бронзовых сосудов и фарфора, она его поражала.
«Ты знаешь, что я тебя люблю», – хотелось ему сказать, но он слишком заботился о ее репутации, ведь за ними шли два человека. А если бы он это сказал, она бы еще больше убедилась, что он задумал нечто опасное.
Туннель начал подниматься вверх.
– Мы на месте, – сказал он, не отвечая на ее вопрос и зная, что она это поймет.
«Тот, кто построил этот туннель, – думает Шань, – очень хорошо умел планировать». В конце его стоит каменная скамья, на которую можно встать, и даже есть скобы в укрепленных каменных стенах для факелов, чтобы несущие их люди могли вставить их туда и навалиться руками и плечами на люк, открывающийся в мир над ними.
Ей нравится видеть доказательства предусмотрительности. Это внушает уверенность. Это указывает, что не все, что делают мужчины и женщины, обязательно будет небрежным, неопределенным, плохо продуманным. Возможно, сегодня ночью, этой зимой, в канун этого нового года, ей необходимо найти или увидеть доказательства порядка и разума.
Она ощущает тревогу и страх. Дайянь намеревается предпринять еще что-то, кроме побега, но она не знает, не может знать, что именно. Она как будто спала, выключилась из жизни после смерти отца. Как будто закрыла глаза и отрицала происходящее, как делают маленькие дети. Она помнит, что сама так делала в детстве. Если ты не видишь человека – или какого-то призрака, шаркающего ногами в темноте, – то он тебя не найдет.
Дайянь два раза стучит в люк над головой, стоя на скамье. Он толкает его вверх двумя руками, сильно, но люк поддается легче, чем он ожидал. Она слышит его проклятие, и одновременно ее сердце сжимает дурное предчувствие.
Потом раздается голос:
– Я знаю, что ты не слишком силен. И подумал, что мы можем помочь.
– Если ты привел для меня коня, как обещал,
«Коня для меня».
Шань ничего не говорит. Он помогает ей встать на скамью. Кто-то протягивает вниз руки и вытаскивает ее наверх из туннеля, и когда ее ставят на землю, она видит рощу.
Бамбуковую рощу. Хорошо рассмотреть деревья трудно, они не зажгли факелов. Луны, разумеется, нет, сейчас канун нового года. Все равно небо в тучах. Идет снег. Неожиданно тихо, они действительно далеко от городских стен. Они выбрались из города, который сейчас атакуют.
Дайянь пытался спасти Ци Вая тоже. Вай отказался. Они поклонились друг другу, и она ушла. Она и сейчас, в это мгновение, видит его, стоя в ночной роще, под засыпанными снегом ветками: как ее муж стоит возле из хранилища, неуклюже сжимая в руке старый меч, и смотрит на огонь. Ждет варваров.
– Моя госпожа, – произносит голос, который ей кажется знакомым. Ей кто-то кланяется.
– Прошу прощения, – отвечает она. – Я не вижу, кто вы.
– Командир Цзао, моя госпожа. Мы встречались в вашем доме, и я сопровождал вашего мужа из Шуцюяня летом.
– Да, – говорит она. А потом прибавляет: – Вы выпустили в меня стрелу. Вы собираетесь сделать это снова?
Он кашляет. Кто-то тихо смеется – это Дайянь, он подошел сзади.
– Тебе придется быть осторожным, мой друг. У нее острые коготки, когда ей нужно пустить их в ход.
– Тогда я сделаю все от меня зависящее, чтобы подружиться с ней, – отвечает человек по имени Цзао Цзыцзи. – Между прочим, здесь нет тигров. Тебе нечего бояться.
Она думает, что он обращается к ней, но это не так. Дайянь опять смеется.
– Напомни мне, почему мне тебя так не хватало?
– Потому что все идет не так, когда меня нет с тобой.
«Это должно было прозвучать, как шутка», – понимает Шань, но Дайянь на этот раз не смеется.
– Это почти правда, – вот и все, что он отвечает. – Скажи мне, что у нас здесь.
– Здесь двадцать человек. Слишком близко, чтобы взять больше. Три тысячи кавалеристов на западе, примерно в тридцати ли, спрятаны, алтаи не выслали патрульных. Я оставил приказ, чтобы они ждали в укрытии и убивали любого всадника, который их обнаружит.
– Что происходит у стен?
– Они врывались через северные ворота. Потом некоторые добрались до этой стороны изнутри и до южной стороны. Все ворота открыты. Они в городе. Сам можешь увидеть, – его голос звучит тихо.
– Увидеть город?
Дайянь проходит мимо друга и еще одного мужчины – Шань видит теперь их очертания. Он выходит на опушку рощи. Она идет за ним. Стоит рядом с ним и смотрит на пылающий Ханьцзинь. Сияние на фоне неба. Огонь и снег.
«Огонь и снег», – думает она. И отчасти ненавидит себя в тот момент, потому что эта фраза уже закрепилась в ее голове, и она даже знает, мотив какой старой песни она может обработать, чтобы написать нечто новое о бедствии этой ночи.