Звездные ночи
Шрифт:
Полдня, не переставая, лил дождь. Кипарисы на краю станицы напоминают стоящих на посту солдат в набухших шинелях. Плодовые деревья и кустарники словно кто-то окунул в воду. Все тропинки залиты водой, арыки переполнены, ручьи превратились в речки. Используя цинковые ящики из-под взрывателей, мы стираем белье. Обычно сдаем его старшине, но когда появляется возможность, стираем сами. Сняв сапоги и закатав рукава, с наслаждением занимаемся своим сугубо женским, домашним делом. Никаких приказаний, указаний — здесь все равны. Шутки, смех…
— Смотрите, самолет! — крикнул кто-то.
В стороне
— Сел красиво, — одобрительно сказала Вера Белик. — Не хуже Лейлы.
Раздались возгласы?
— Интересно, кто это?
— Начальство какое-нибудь.
— Или корреспондент.
— Генерал! Ордена нам привез.
— Девочки, это же Лейла и Руфа. Смотрите!..
Да, это были они. А мы-то ждали их через месяц. Новый самолет — откуда?
— Калым получили! — радостно кричит Макарыч. — Теперь уж, Верочка, ничего не поделаешь…
Вера брызнула на нее водой.
Мы осмотрели самолет — чистенький, не новый, но и не старый, пахнущий свежей краской — закатили его в укрытие.
Полетов в эту ночь не было: снова полил дождь. Собрались в нашей комнате, потребовали у Лейлы подробного отчета.
— Значит так, — лукаво улыбается она. — Прилетаем. Находим Вериного жениха…
— Никакой он мне не жених, — гневно заявляет Вера Белик. — Нужен он мне!
— Ты же написала ему, — замечает кто-то ехидно.
— Ну и что? Написала: спасибо за весточку, будь здоров и счастлив. Точка!
— Находим Вериного жениха, — упрямо повторяет Лейла и, выждав, когда утихнет смех, продолжает: — Он бригадир механиков, старшина. Говорим: гони калым. Он отвечает: с удовольствием, только присмотрите за невестой, чтобы не выскочила замуж за какого-нибудь аса из соседнего полка.
— Лейла, — укоризненно произносит Вера, — не ожидала от тебя. Ведь ты все выдумываешь.
— Присмотрим, говорю, не беспокойтесь, — продолжает Лейла, не обращая внимания на замечание подруги. — Но для полной гарантии еще один самолетик требуется. Острая нужда у нас, И желательно поскорее.
Девушки загалдели:
— Правильно!
— А он что?
— Обдерем, как липку!
— Не старые времена, баранами не отделается!
— В общем, — рассказчица посерьезнела, — бригада просто замечательная. Ребята со списанных самолетов снимают все, что может пригодиться, и собирают из этих деталей новые «По-2». Один достался мне. Мы их ни о чем не просили, ничего не требовали. Просто не успели. Обещают специально для нашей эскадрильи собрать еще один самолет. Приняли даже обязательство. Саша Костенко прилетит сам и вручит подарок лучшему экипажу. Вот и все.
— Ура! — закричала я и расцеловала Лейлу. Сама тут же сообразила: «Освободившийся самолет передадут мне…»
Девушки подхватили Лейлу и с криками «Ура!» начали подбрасывать ее к потолку. Потом, успокоившись, стали обсуждать, чем отблагодарить механиков.
— Верочку, конечно, не отдадим, это слишком дорогая цена, — заявила Руфа. — Но, я думаю, эскадрилья не будет возражать, если она…
Вера заткнула уши, закричала:
— Слушать не хочу!
— Я хотела сказать, — Руфа пожала плечами, лукаво улыбнулась, — после Победы…
Посмеялись и решили, что лучшим подарком ребятам из ПАРМа будут наши боевые успехи.
Ночь сто семьдесят пятая
После завтрака работаем в саду бабушки Марфы: окапываем деревья, разрыхляем под ними землю, отсекаем лишние ветки. Будто дожидаясь, когда возьмемся за лопату, тут как тут снуют куры, подбирая червей. Рослый, с золотистой грудкой и нарядным хвостом петух, заметив поживу, не трогает ее сам, а сзывает кур. Мы называем его джентльменом.
Бабушка Марфа, решив отблагодарить нас за труды, попросила поймать курицу. Со смехом и визгом девушки взялись за дело. Проходившая мимо Бершанская не утерпела, зашла во двор и, присев на скамейку, стала наблюдать. Я подсела к ней.
— А знаете, Евдокия Давыдовна, говорят, куры когда-то умели летать. Постепенно разучились.
— Намек поняла, — улыбнулась Бершанская. — Ну что ж, полетай пока на моем самолете, потренируйся, а то в самом деле превратишься в курицу.
В тот день я полетала вволю, отвела душу, показала, на что способна.
— Летаешь неплохо, — похвалила Бершанская. — Замечаний у меня нет. Переходи на ночные тренировки, учебные бомбометания.
Все девушки эскадрильи сердечно поздравили меня. Много хороших слов сказали.
Домой я вернулась под утро. Настроение приподнятое. Как-никак, ночные тренировки прошли успешно. К тому же меня выбрали председателем офицерскою суда чести. И это еще не все. Некоторые штурманы нашего полка хотят стать пилотами — за их переподготовку отвечаю я.
Лейла спит. Лицо усталое, бледное. Шесть вылетов за ночь. Листаю ее альбом, она мне разрешает. Небольшой, в бархатной обложке. Рисунки, стихи.
В полку было немало поэтесс: Глаша Каширина написала поэму, посвященную Бершанской, несколько стихотворений Наташи Кравцовой было напечатано во фронтовых газетах. Тогда у нее была другая фамилия — Меклин. Мы регулярно выпускали рукописный литературный журнал. Бессменный редактор его — Галя Докутович. Я их часто вижу во сне, своих однополчанок. Очень талантливые девушки, словно у каждой было два сердца. Послушайте одно стихотворение Наташи:
Не скоро кончится война, не скоро смолкнет гром зениток. Над переправой — тишина, а небо тучами закрыто. Зовет мотор: вперед, скорей, лети, врезаясь в темень ночи! Огонь немецких батарей как никогда предельно точен. Еще минута — и тогда взорвется тьма слепящим светом… Но может быть, спустя года во сне увижу я все это. Войну и ночь. И свой полет. Внизу — пожаров свет кровавый. И одинокий самолет среди огня над переправой.