Звёздные Войны. Изгой-Один. Истории
Шрифт:
Джин склонилась над рюкзаком, который распирало во все стороны. Ее отец обвел взглядом то, что осталось в комнате: кушетку, несколько игрушек. Все это легко спрятать. Хватит, чтобы выиграть еще несколько минут. Убрав с глаз долой одну из кукол, он вернулся в дверной проем.
— Джин. Подойди сюда.
Он обдумал то, что сейчас скажет, какое последнее впечатление о себе хочет оставить на тот случай, если все обернется катастрофой.
— Помни… — он вложил в голос всю заботу и нежность, какой обладал, искренне надеясь, что слова отпечатаются
— Я понимаю, — ответила Джин.
Сейчас она, конечно же, не понимала. Да и как понять восьмилетней девочке? В ее голосе эхом отдавалась его собственная глупость, его самомнение. Он обнял дочь за плечи, ощутил ее тепло, хрупкость и понял, что на память о себе должен оставить совсем другое.
— Я люблю тебя, Звездочка.
— Я тоже люблю тебя, папа.
Этого должно хватить.
Он поднял взгляд на жену, застывшую в ожидании.
— Гален, — начала она. Резкости в ее голосе как не бывало.
— Иди, — велел он.
И она ушла, взяв Джин за руку. Гален позволил себе секундную роскошь проводить их взглядом и услышал от дочери последнее растерянное: «Папа?» Затем они покинули дом, а он вернулся к делам.
Гален собрал все неуместное, что было на виду: игрушки, одежду Лиры, немытую посуду с кухни — и рассовал по нишам, которые они с женой заблаговременно заготовили. Сверился с экранами — данные все еще удалялись — и вновь сосредоточил внимание на мысленном обратном отсчете. Несколько секунд сверх установленного пятиминутного срока. Значит, хозяину дома есть чем занять себя, пока он ждет гостей.
Ко времени, когда Гален услышал приглушенные голоса за окном, два его кустарных блока обработки данных уже источали едкий дым от оплавленных цепей. Он выступил из передней двери под затянутое облаками небо, чтобы приветствовать новоприбывших.
К порогу приближался отряд в черных блестящих доспехах. Во главе, высоко подняв голову, уверенно шел стройный мужчина одних с Галеном лет в безупречном кремовом кителе. Ветерок, сколько ни пытался, так и не смог растрепать песочного цвета волосы, спрятанные под кепкой. Его спутников с головы до пят покрывала броня, как жука-скарабея — панцирь. Бластеры и винтовки в руках сулили скорое кровопролитие. Солдаты двигались шаг в шаг со своим командиром, — на взгляд Галена, они были с ним единым целым.
Человек в белом остановился в паре метров от порога.
— Тебя непросто найти, Гален, — сказал он без тени улыбки.
— Так и задумывалось. — Хозяин дома тоже не улыбнулся, хотя мог бы. Он мог бы представить, что нет ни этой фермы, ни сумрачного неба и что солдаты — всего лишь тени, а вокруг него — кабинет на Корусанте, где он вновь схлестнулся в споре с другом и коллегой Орсоном Кренником.
Впрочем, от этой ностальгии никакого проку. И Орсон определенно знал это не хуже его.
Машинально теребя перчатки, высокий гость преувеличенно вытянул шею и осматривал поля.
— Чтобы человек твоих талантов — и занимался земледелием?
— Зато это мирная жизнь, — возразил Гален.
— Но одинокая, полагаю.
Этими словами Орсон сразу объявлял о своих намерениях и поднимал ставки. Гален был отнюдь не удивлен.
— Да, с тех пор как умерла Лира, — ответил он.
Уголок рта Орсона изогнулся, словно вести застали его врасплох.
— Мои глубочайшие соболезнования, — произнес он и, повернувшись к солдатам, заговорил уже более решительно: — Обыщите дом. Любые механизмы обесточьте — наши техники их изучат.
Четверо штурмовиков послушно и торопливо двинулись к порогу. Гален шагнул в сторону, пропуская их внутрь.
— Ты же не подстроил никакой ловушки? — поинтересовался Орсон. — Не станешь же ты причинять вред патриотам, исполняющим свой долг?
— Нет.
— Нет, — кивнул гость. — Меня всегда восхищало твое постоянство. Гален Эрсо — человек чести, и никакие обстоятельства не в силах этого изменить.
Из дома послышался оклик, и еще один солдат поспешил внутрь. Гален подавил позыв обернуться.
— Чести — возможно. Но всего лишь человек.
Орсон развел руки в стороны, обдумывая услышанное, сделал шаг в направлении жилища, но тут же остановился.
— Когда она умерла? — спросил он.
— Кажется, два-три года назад. У меня до сих пор все как в тумане.
— Она была чудесной женщиной. Сильной. Знаю, ты ее очень любил.
— Чего ты хочешь?
Сказав это, он совершил ошибку. Гален вздрогнул, услышав получившиеся чересчур резкими собственные слова, и едва сумел это скрыть. Ему во что бы то ни стало нужно было продолжать игру, чтобы подарить Лире и Джин больше времени. Вместо этого он проявил нетерпение.
Орсон ответил небрежно, с притворной прямотой человека, который слишком устал, чтобы лгать:
— Работа зашла в тупик, Гален. Ты должен вернуться.
— Я не сомневаюсь, что ты и твои подчиненные справятся.
— Неправда, — отрезал Орсон. — Ты никогда не отличался особой скромностью.
— А ты должен больше верить в собственные умения, — посоветовал Гален. — Я тебе говорил об этом, когда мы, по сути, были еще детьми. Ты мог бы делать все то же, что и я, но предпочел не углубляться. Управленчество привлекало тебя больше голой теории. Что же, я всегда уважал это твое решение, но это не повод принижать собственные достоинства.
Он сказал сущую правду — и ради того лишь, чтобы уязвить старого друга, сыграть на его комплексах. Гален говорил размеренно, легкомысленно. Возможная ярость Орсона совсем не пугала его. Он боялся сосредоточенности, быстроты и эффективности решений, а приступов гнева — ничуть.
Гость лишь поморщился. Попытался вымученно улыбнуться, но не преуспел.
— Ты должен вернуться. И ты вернешься.
Что ж, дело зашло в тупик. Гален распрямился. Близилась развязка.
— Ни за что. Мое место здесь.