Звездный час адвоката

Борохова Наталья Евгеньевна

– Эта редкая порода выведена в результате селекции горного козла и человеческой особи, – бормотал он, доставая из серванта очередную порцию крышек.

– Эти мужчины слов на ветер не бросают. Они не хлюпики и не домохозяйки, они не цепляются за женскую юбку и не носят передников… – многозначительно замечала она.

– А в нашем НИИ женщины не носят шаровар, делают модные укладки и штурмуют исключительно горки в детских городках, – говорил он, укрываясь в кухне.

Я опять чувствовала себя совершенно больной…

Меня не оставляло ощущение телесной и душевной разбитости. Я словно проживала чужую жизнь, а где-то, параллельно с ней, разворачивалась совсем другая история – о девушке, которая стала богатой и знаменитой.

– Настоящее

счастье заключается в том дне, в котором ты живешь, – говорил мой ботаник. – Ну, погляди, как красив сегодняшний закат! А какую клубнику собрал я сегодня с грядки, полюбуйся! Разве не это есть счастье? Сидеть в своем доме, пить чай с пирогами, ложиться спать, зная, что завтра будет опять бесконечно долгий и солнечный день.

Я кивала головой, заедая горечь своих бесплодных ожиданий клубникой с грядки, и убеждала себя в том, что он прав. Но потом появлялась подруга, и опять начиналось все с начала.

– Видела вчера Валентина, – многозначительно говорила она, тыкая карандашом в горшок с геранью. – Он приехал из Югославии. Великолепно выглядит. Между прочим, он передавал тебе привет.

– Ага, – говорила я рассеянно.

История моей несчастливой любви стала уже такой же древней, как Куликовская битва, и я могла говорить о моем первом любовнике, не испытывая ни малейшей дрожи в душе. Валентин действительно всегда хорошо выглядел, но теперь мне до этого не было никакого дела.

– Попрошу не упоминать в нашем доме имени этого негодяя! – раздался вдруг громкий голос ботаника, и подруга, должно быть, впервые за несколько лет бросила заинтересованный взгляд на моего мужа. Я тоже ожидала продолжения. Однако его не последовало.

Супруг убрался в кухню и забаррикадировал дверь. Скандал закончился, так и не начавшись.

– Прости меня, – говорил он мне позже. – Не знаю, как у меня вырвалось, но я почему-то очень испугался. Я не хочу терять тебя…

– Это глупо. Валентин никогда ничего не значил для меня.

– А я? – спрашивал он. – Я что-нибудь значу для тебя?

– Я очень к тебе привыкла, – говорила я, стараясь придать голосу мягкость. – Ты – хороший, добрый, внимательный.

– Я предпочел бы услышать от тебя три простых слова. Я люблю тебя. Ну да ладно… Будешь ужинать?

Вспоминая об этом незначительном эпизоде, я потом спрашивала себя, почему все же не смогла выжать из себя эту банальную фразу. Ведь говорю без труда: «Я люблю жареную картошку. Обожаю море. Просто без ума от чудесного племянника моей соседки». Почему же не сказать: «Я люблю тебя. Теперь ты доволен?» Но слова вставали комом в горле. Врать почему-то не хотелось. Да и он, безусловно, понял бы, что я его обманываю…

Желание писать возникло ниоткуда. Подруга умчалась тогда на все лето в какую-то свою экспедицию, и я почувствовала себя совсем одинокой. Усевшись на подоконник в простом ситцевом сарафане, я глядела, как прячется за крыши домов горячий диск летнего солнца, и представляла себя не здесь, а где-то далеко, где над скалами гуляет вольный ветер и шумит река в горном ущелье. Взяв лист бумаги, я набросала несколько фраз, потом, подумав, добавила еще и еще. Сначала это было похоже на захватывающую игру. Я по-прежнему сидела в своем домике, за небольшим письменным столом в кабинете, но меня уже не раздражал мерный ход настенных часов и поскрипывание старых половиц. Я была далеко отсюда. Преодолев километры и часовые пояса, я шла по гребню неведомой мне горы, удивляясь и восхищаясь дикой красотой нетронутой человеком природы. Я обрела чужое тело, сильное и гибкое, с прекрасной растяжкой, позволяющей мне преодолевать крутые подъемы. Мои волосы трепал ветер, а лицо нежно трогал солнечный луч, отражаясь от скалы и превращаясь в мириады золотистых брызг. Я была свободна от обязательств и от прошлого. Сосредоточением всех моих мыслей была вершина, окруженная белесоватой дымкой

облаков. Но и это было не главное. Рядом шел он. Сильный и мужественный, с плотно сжатыми губами и решительным подбородком. Мужчина моей мечты был слегка небрит и немногословен. Он чуть щурился от солнца, и лучики мелких морщин устремлялись к вискам. Он протягивал мне руку, и я чувствовала себя пушинкой, способной взлетать все выше и выше, отрываясь от земли и оставляя на ней все то, что было для меня когда-то очень важно. Выше меня было только небо, распахнутое настежь, ослепительное солнце и его светло-голубые глаза, улыбающиеся так, что все остальное на свете для меня теряло смысл.

– Ну вот, яблоки опять поражены жучком, – расстроенно говорил он, и я, проделав головокружительный прыжок через горные цепи и равнины, оказывалась опять в своем кабинете, на том же кресле, что и два часа назад, ошеломленная, застигнутая врасплох, с испачканными чернилами руками.

– Что с тобой? – спросил муж. – Ты словно вернулась с другой планеты. Я говорю, яблоки опять поражены жучком. Придется что-то делать! Ты себя нормально чувствуешь? Вид у тебя какой-то странный…

Я смотрела в его карие глаза за линзами старых очков, которые он всегда надевал, возясь в огороде, и недоумевала, куда девался вдруг тот самый альпинист из моих грез.

– Я… Да. Я нормально себя ощущаю, – пробормотала я, чувствуя себя при этом, как прелюбодейка, застигнутая мужем в самый неподходящий момент. Кончики моих ушей стали горячими.

– Ты что-то пишешь? – спросил муж, с любопытством глядя на ворох исписанных бумажек.

– Да. Решила переделать учебные планы, – соврала я, хотя было лето, самый разгар отпуска.

– На, погляди! Ну разве это не напасть?

Он сунул мне под нос яблоко, испещренное ходами и выходами хитрого жучка. Я только поморщилась и отвернулась в сторону…

С того времени общение с моим виртуальным героем стало моей тайной потребностью. Я дала ему имя, придумала прошлое. Он обрел плоть и голос. У него появились привычки и любимые слова. Даже одежду на каждый день я подбирала ему так тщательно, как жена для любимого мужа. Я застегивала ему пуговицы, но не наглухо, а так, как я любила, немного обнажая мускулистую грудь; причесывала короткие темные волосы, пренебрегая расческой, используя лишь собственные пальцы; целовала морщинки у глаз, держала за руки. Может, кому-нибудь моя нереальная любовь показалась бы простым помешательством, но я, впервые за много лет, была счастлива. Я назвала себя Ольгой, хотя в жизни у меня было совсем другое имя. Мне не хотелось, чтобы моя настоящая и выдуманная жизнь пересекались. Пусть уроки английского, рассада на подоконнике и яблочный пирог по вечерам останутся здесь, в этом домике под красной металлической черепицей. Здесь ждут меня скука и обыденность, зато там… Там мы принадлежали друг другу полностью, без остатка. Конечно, у меня были и другие герои, но их лица и характеры были несколько размыты, ведь все они выступали лишь массовкой. Мы существовали в особом, обособленном, мире, и я была счастлива, понимая, что нас никто не в силах разлучить. Я знала, что если и появится соперница, я уничтожу ее одним лишь росчерком своего пера. Я назвала его Ояр, вычитав это имя однажды в одной из старых прибалтийских историй.

Подруга приехала неожиданно. Вернее, это я, поглощенная написанием своего романа, просто упустила, что листья на деревьях в нашем саду приобрели яркую осеннюю раскраску, а капуста на грядках стала покрываться холодной изморозью по утрам. Лето кончилось. А это означало, что пора в школу, и свободного времени на общение с моим мужчиной становится меньше. Конечно, Ояр был этим недоволен. Я дрожала от слез в его сильных объятиях и обещала, что что-нибудь придумаю. В школе, ссылаясь на проблемы со здоровьем, я попросила уменьшить нагрузку, и все свободное время стала проводить за письменным столом.