Звездный демон

MadameD

Бог выпрямился и отошел, неслышно ступая.

Менес закрыл глаза, все еще во власти прошедших мгновений. Его вернуло к действительности прикосновение к плечу – маленький раб дожидался его, чтобы проводить в спальню. Мальчик встал, тихо сожалея о том, что все закончилось. Но теперь в сердце его воцарилась умиленная благодарность, и он шел медленно, стараясь сохранить в себе это чувство во всей полноте.

Менес вошел в спальню, не замечая ничего вокруг – даже того, как на него враз уставились все товарищи.

Неру, сидевший

на постели, вскочил и подбежал к нему, сияя.

– Тебя отпустили! А Канофера лишили сана и отослали домой, ты знаешь?

Менес посмотрел на него так, точно не понимал, о чем с ним говорят, хотя новость была поразительная.

Главнее всего на свете было то, что с ним только что произошло.

* Древнеегипетский миф говорит о рождении Ра из цветка.

========== Глава 6 ==========

– Вы уже не спите, - сказал Менес, укладываясь на ложе. – Сейчас утро?

Он лег, хотя ему хотелось воспарить. На лице его все еще сохранялось выражение счастья, на которое Неру смотрел с недоумением.

– Занимается рассвет, - сказал его товарищ. – Пора вставать. Мы начинаем служение богу с самого утра.

– Неужели?

Менес изумился – неужели он так долго просидел в карцере или пролежал в этом чудесном воскрешающем устройстве? Наверное, Ра умеет даже время заставить течь по-особому. Конечно, умеет!

Он же великий бог!

Любовь к Ра вдруг захватила все его существо. Он был ростком, зазеленевшим в лучах солнца, без любви которого погибал. Как и все эти дети.

– Я голоден, - счастливо сказал Менес, которому было так прекрасно, что не передать словами. Он подумал: а испытывали ли другие жрецы что-либо подобное? Мальчик ощутил ревность, а потом подумал, что это очень грешно – ревновать бога. Ведь Ра дарит своею милостью всех!

– Сейчас мы пойдем на завтрак, - сказал Неру, удивленно смотревший на его лицо. Ничего-то он не понимал! И не поймет, потому что Менес ничего не расскажет. Менес был намерен сохранить священные воспоминания для себя одного.

В дверях появились двое рабов, и жрецы начали вставать, умываться и краситься с их помощью. Менес был уже готов к выходу – и поэтому просто сидел, с наслаждением глядя, как готовятся к встрече с Ра его товарищи.

Они были избранники судьбы.

Половина дня минула, как сон. Как лежание в саркофаге – близость к богу была сходна с этим чувством; Менес уже ощущал, что не мог бы променять свое служение ни на что другое.

Рядом с Ра он как будто лишался своей воли – или отдавался на волю бога, превращаясь в послушное орудие. Но отдаться так было лучше всего – самый правильный, чистый, благословенный путь.

Менес жалел, что не может выразить этого чувства словами. Но, наверное, слов, чтобы передать радость Служения, не было в человеческом языке…

После

обеда жрецы были предоставлены сами себе. Вернее, эти часы они должны были посвятить другим занятиям. Менес опять преодолел трудный урок грамоты, напоминавший ему камень, который надо долбить. Беганье, игры-состязания, единоборство с мальчишками давались ему легко; но при взгляде на письмена, напоминавшие мудреных черных жуков, похожих один на другого, он приходил в отчаяние.

Им, к тому же, задали уроки – чистописание. То есть этих жуков, из которых слагалась “божественная речь”, нужно было складывать самому, и еще и выучивать, как они выглядят…

Менес мог бы обратиться за помощью к Неру, но он был слишком горд. Мальчишка ушел со своей глиняной табличкой, которые им раздали для упражнений, в самый дальний угол класса и, сопя, сел, скрестив ноги. Он приготовился биться над своим заданием в одиночку.

Через какое-то время Менес оставил попытки и бросил уродливо исцарапанную табличку. Он схватился за виски, с которых до боли были оттянуты заплетенные в косы волосы, и склонился к коленям, стиснув зубы. Мальчик был готов заплакать от бессилия, но гордость не позволяла – как и не позволяла попросить кого-нибудь помочь.

– Тебе помочь? – вдруг прозвучал рядом голосок, как будто обрели язык его собственные мысли.

Мальчишка враждебно и удивленно взглянул на примостившуюся рядом девочку.

– С чего ты решила, что мне нужна помощь? – спросил он Киа.

Та улыбнулась с видом легкого превосходства.

– Я же вижу, - сказала она. – Это не стыдно, Менес! У меня тоже сперва ничего не получалось. Позволь, я объясню…

Киа потянула у Менеса табличку, и он дернулся, чтобы отнять ее и крикнуть, что ни в чьей помощи не нуждается, тем более в помощи девчонки. Но глядя на ее улыбающееся лицо, почему-то раздумал огрызаться.

Киа была дочерью учителя и, наверное, вправду уже много умела. Да и стыдно служителю Ра было по пустякам затевать ссору с другим служителем.

– Объясни, - хмуро сказал Менес. – Если хочешь, - прибавил он быстро.

Киа улыбнулась.

Отведя с лица падающие на глаза короткие волосы, она быстро начертила на его табличке рисунок, который невозможно было не понять.

– Что это? – как учительница, спросила девчонка.

– Женщина, - невольно улыбаясь, ответил Менес.

– А это?

Слева от женщины появилась волнистая линия.

– “Эн-мут”, - прочитала Киа. – “Принадлежащее женщине”.

Киа подумала несколько мгновений, потерла переносицу, на которой густые бровки почти сходились, потом перевернула исписанную табличку.

– Что это? – уже как-то сурово спросила она мальчика, начертив группу знаков, при виде которой у него занялось дыхание. Как бы трудно ему ни давалось учение, эти знаки Менес запомнил сразу, как будто их вырезали не в глине, а у него на сердце…