Звёздный факультет. Бал поцелуев
Шрифт:
Метнувшись к двери, я обнаружила, что та заперта. Не придумав ничего лучшего, начала бить по металлической створке кулаками, потом и вовсе ногами, когда же схватила скамью, оказавшуюся довольно тяжелой, хотя и вполне подъемной, дверь с тихим шелестом отъехала в сторону, выставив меня полной дурой перед тем, кто стоял на пороге.
– Однако! – присвистнул полуголый парень, с волос и по коже которого тонкими струйками стекала вода, а бедра прикрывало белое полотенце.
Уроненная на пол скамья в воцарившейся тишине издала омерзительно громкий стук и только чудом не отбила мне ноги.
ГЛАВА 2.
Адреналиновый
Кристина
Музыка по-прежнему играла, но настроение, такое хорошее всего пару часов назад, окончательно испортилось. Пиратские прибамбасы больше не доставляли удовольствия, как и роскошное платье из черно-бордового шелка. Даже книжка, которую так мечтала дочитать, разочаровала. Ева все не возвращалась, и потому на сердце у меня скребли кошки. Да что там кошки… настоящие пантеры! Поздно уже, темно, а ее до сих пор нет! И на вызов паршивка не отвечает. Вдруг вляпалась в какие-нибудь неприятности, несмотря на свою хваленую осторожность?
Урок живописи… ха! За день до бала так захотелось порисовать, что прям мочи нет? Почему мне раньше не показался подозрительным ее уход? Следовало составить сестре компанию, а не дурачиться, кривляясь перед зеркалом, будто малое дитя. И пропуск, как назло, только у нее есть. Она же не только играет в студенческой группе, которая частенько репетирует вечерами, но и работница архива на полставки.
Во всяком случае, летом Ева там впахивала по полной программе, помогая отцу. Поэтому ее до сих пор беспрепятственно пропускают в академию, а меня охрана завернет на подлете, если не придумаю какую-нибудь правдоподобную историю. После полуночи учащимся вход на территорию запрещен, если нет специального разрешения, препода, способного провести, или какой-то важной причины.
Хм… затянувшееся отсутствие сестры – достаточно важная причина, или меня примут за параноика и отправят пинком под зад лечиться?
– Папа, папа… ну хоть ты перезвони! – бормотала я, строча очередное сообщение отцу. У него сейчас рабочий аврал, так что он едва ли не живет в своей подземной лаборатории, а значит, вполне может прогуляться по аудиториям и поискать нашу пропажу… разумеется, когда найдется сам!
А-а-а… не вечер, а черная дыра какая-то! Куда все исчезают?!
Снова набрав номер Евы, я выслушала раздражающий ответ робота, утверждавшего, что абонент – не абонент, и, подойдя к зеркалу, принялась бездумно менять цвет искусственной пряди, нарощенной в салоне. В группе «Стихии» у всех были такие. У вокалиста огненно-рыжая, у гитариста белая, у барабанщика зеленая, а у сестренки моей – аквамариновая. По задумке, этот цвет символизировал водную стихию, что ничуть не мешало ему прекрасно гармонировать с бледной кожей Евы и ее ярко-голубыми глазами. Я же добавила сей штрих к своей прическе, чтобы иметь возможность меняться с сестрой местами, как раньше. Прядь, перебрав всю гамму цветов, окрасилась в синий, и сердце снова защемило.
Ева, Евочка… да где же тебя бес носит, зараза ты такая! Явишься – придушу… в объятиях.
Когда приятный голос «домового»* сообщил о визитере, я как раз закончила возиться с волосами. Радостно взвизгнув, выбежала в прихожую. Не удосужившись проверить, кто за дверью, открыла.
Кай?
Огненный?
Явился к нам поздно вечером… сам… без охраны и орды звезданутых поклонниц…
Я точно не сплю? Нет? Может, надо его пощупать… исключительно, чтобы убедиться в реальности происходящего. А то вдруг он плод моего воображения?
– Маскарадный костюм? – спросил фронтмен Евиной группы, улыбнувшись уголком губ, – четко очерченных, красивых. Целовать такие, наверное, одно удовольствие. И голос у него в жизни не хуже, чем на сцене. Повезло же моей сестренке! – Впечатляет, – одобрил наряд гость. Помолчал немного, после чего осторожно уточнил: – Аква?
Я машинально кивнула, и только спустя пару секунд осознала, что случайно выдала себя за сестру. Упс! Дар речи внезапно забуксовал, мешая исправить недоразумение. Это у меня-то! В жизни за словом в карман не лезла, а тут вылупилась на человека, как пустынный скорпион на купол Таалиса, и молчу, аки рыбка. Стресс… во всем виноват стресс, не иначе!
– Помнишь, о чем я тебя просил?
Кай продолжал изучать меня, щуря необычные глаза. У инициированных псиоников они ярче, чем у простых людей, и радужки порой неестественного цвета. У этого конкретного ведьмака глаза были янтарные, будто запертое в радужках пламя. Сгореть бы в нем без остатка! А лучше долго и с удовольствием плавиться, наслаждаясь теплом мужского взгляда. Эх, мечты-мечты.
Тряхнула головой, прогоняя наваждение, и неопределенно пожала плечами. Ева ничего не говорила про его просьбы. Интересно почему?
– Рисунок… абстракция. Я отдал тебе папку позавчера. – Он махнул рукой будто в подтверждение своих слов, и я заметила мелькнувший под рукавом край металлического браслета. – Ты обещала написать по нему музыку. До бала.
Точно! Сестра такое умела. Ева не просто сочиняла песни, вдохновляясь картинками, она на самом деле переводила изображения в звуки. Это была одна из особенностей ее дара. Возможно, именно это и повлияло на решение ребят принять первокурсницу в группу, где играли выпускники.
Кай хмурился. Несмотря на спокойный, даже мягкий тон, во взгляде его промелькнуло раздражение. По-видимому, этот красавчик привык получать все и сразу, а тут я с приступом немоты и тугодумия. Приятно познакомиться, угу! Взяв себя в руки, выдавила:
– Прости, еще не закончила.
А может, и не начинала – что-то я не видела сестричку за работой с какими-то картинками.
– Печально. – Теперь в его голосе мне послышалось разочарование. – Завтра днем репетиция в студии, постарайся доделать.
– Завтра… – эхом повторила я, продолжая гипнотизировать стихийника взглядом.
Посмотреть действительно было на что. Выше меня на голову или чуть больше, худощавый, но не тощий – идеальное, на мой вкус, телосложение. Хотя идеальное оно было на вкус многих студенток, фанатеющих от его песен. Лицо узкое, с высокими скулами и острым подбородком, тонкий нос, густые брови с хищным изломом и глаза… взирающие на меня из-под косой черной челки, в которой огненной лентой горела рыжая прядь.
Хорош!