Звездный путь (сборник). Том 2
Шрифт:
Та высокая, каменистая и труднодоступная земля, которую я увидел, была не только для Дорсая. Она существовала для них всех. Земля, где оковы фальши и иллюзий срывались прочь чистым холодным ветром настоящей, честной силы и убеждений, где отступало и умирало притворство и жить могло лишь все чистое и ясное.
Она существовала для всех, всех тех, в ком воплотился чистый металл Осколочных Культур. И именно из этого чистого металла происходила их реальная сила. Они были за пределами сомнений — именно так. И именно это, помимо всех их умений
И разве не сказал мне об этом сам Джэймтон, ясно и четко? Разве не сказал он: «Позвольте мне предположить это только для себя одного» и продолжил объяснять мне, что даже если вся его Вселенная развалится вокруг него и даже если его Бог и вера окажутся фальшивыми, то, что существует в нем самом, останется неприкосновенным.
Даже если бы отступили все армии, оставив его в одиночестве, не покинул бы свой пост и Кейси. Он остался бы сражаться в одиночестве, даже если бы против него были брошены армии. Ибо они могли бы убить его, но завоевать — никогда.
И даже если бы все вычисления Падмы и теории вдруг, в один момент, оказались опрокинутыми, было бы доказано, что они неправильны и беспочвенны, — даже это не смогло бы поколебать его в своей уверенности в двигающуюся вперед эволюцию человеческого духа, во имя которой он работал.
Они шли по праву по этой недоступной и каменистой земле — все они: дорсайцы, люди Содружества и Экзотики. И я был просто дураком, попытавшимся войти туда и бороться с одним из них там. Ничего удивительного в том, что я оказался побежден, что мне всегда предсказывал Матиас. У меня никогда не было надежды на победу.
И теперь я вернулся в этот день и ливень, но чувствовал себя, словно подрубленный куст, а не человек. И колени мои подогнулись под моим собственным весом. Дождь слабел, и Падма поддерживал меня. Как и в случае с Джэймтоном, я почему-то удивился силе его рук.
— Отпустите меня, — пробормотал я.
— И куда же ты отправишься, Тэм? — спросил он.
— Куда-нибудь, — промямлил я. — Я убираюсь из всего этого. Пойду, найду какую-нибудь дыру и зароюсь в нее. Я сдаюсь.
Наконец мне удалось выпрямить свои ослабшие колени.
— Все не так просто, — сказал Падма, отпуская меня. — Предпринятое действие продолжает постоянно отдаваться эхом. Причина никогда не прекращает оказывать результирующий эффект. Ты не можешь сдаться теперь, Тэм. Ты только можешь поменять стороны.
— Стороны? — спросил я. Дождь практически на глазах прекращался. — Какие стороны? — Словно пьяница, я уставился на него.
— Со стороны силы человека, направленной против ею же собственной эволюции — которая была стороной вашею дяди, — пояснил Падма. — На сторону эволюции — нашу сторону.
Теперь дождь шел едва-едва и погода быстро разгуливалась. Небольшое бледноватое солнце проглядывало сквозь тучи, сильнее осветив стоянку, на которой мы стояли.
— Обе этих силы — мощные ветры, изгибающие ткань человеческих взаимоотношений даже в то время, когда эта ткань находится в процессе становления. Я давно уже сказал вам, Тэм, что для кого-то вроде вас нет иного выбора, кроме как эффективно воздействовать так или иначе на весь план. У вас нет выбора — и нет, таким образом, полной свободы. Поэтому вам нужно лишь решиться и повернуть вашу силу на помощь ветру эволюции, в противодействие силе, мешающей этому.
Я покачал головой.
— Нет, — пробормотал я. — Все это бесполезно. Вы это знаете. Вы видели. Я двигал небесами, землей и политиками четырнадцати миров против Джэймтона. И все же он победил. Я ничего не могу сделать. Просто оставьте меня одного.
— Даже если бы я и оставил вас в покое, то события не оставили бы, — ответил мне Падма. — Тэм, откройте глаза и посмотрите на вещи такими, какие они есть на самом деле. Вы уже глубоко завязли во всем этом. Послушайте меня.
Казалось, его странные глаза на мгновение снова отразили солнечный свет.
— Сила вторглась в план на Святой Марии, в виде частицы, скрученной личной потерей и ориентированной на жестокость. Это были вы, Тэм.
Я снова попытался качнуть головой, но я понимал, что прав он.
— Вы были заблокированы вашими сознательными усилиями на Святой Марии, — продолжал Падма, но скрытую энергию нельзя удержать надолго. Когда вы потерпели поражение от Джэймтона, сила, которую вы приложили ко всей ситуации, не уничтожилась. Она лишь передалась и сохранила свое воздействие на частицу другого индивидуума, теперь столь же охваченного горечью потери близкого ему человека и ориентированного на жесткое воздействие на общий план.
Я облизнул губы.
— Кто это индивидуум?
— Йан Грин.
Я стоял, уставившись на него.
— Йан нашел трех убийц своего брата, скрывавшихся в комнате отеля в Блаувэйне, — продолжил Падма. — Он убил их собственными руками — и таким образом отрезвил наемников и разрушил планы Голубого Фронта заполучить что-то из этой ситуации. Но затем Йан подал в отставку и вернулся домой на Дорсай. Теперь он заряжен тем же чувством горечи и потери, каким были заряжены вы, когда прибыли на Святую Марию.
Падма помедлил.
— А теперь он представляет собой большой причинный потенциал. И как он будет разворачиваться внутри плана будущего, остается пока неизвестным.
Он снова помедлил, наблюдая меня своими внимательными глазами.
— Видите, Тэм, — продолжил он через мгновение, — как люди вроде вас никак не могут уйти от воздействия на развитие событий? Я уже сказал вам, что вы можете только измениться.
Его голос смягчился.
— Разве я должен напоминать вам, что вы по-прежнему заряжены — только теперь уже иной силой? Вы получили полный импульс и эффект воздействия от самопожертвования Джэймтона, пытавшегося спасти своих людей.