Звездный шлюз
Шрифт:
«Неразумно», сказал я. «Сто против одного, что мы не успеем вовремя закончить стройку. К тому времени, когда нанозавод заработает, кризис уже разрешится. Первоочередная задача на сегодняшний день как раз та, о которой говорил президент».
«Согласен», сказал Кожухов. «Но с проектированием нанозавода не справится никто, кроме тебя. Вот если Вудсток вдруг снимет с себя изоляцию, вот тогда мы тебя тут же перебросим на другой проект».
«Незачем ждать, пока Вудсток сменит гнев на милость», заметил я. «Есть такое слово — мейоз».
Кожухов немного помолчал и спросил:
«А
«Страшно», согласился я. «Но что делать? Волков бояться — в лес не ходить».
«Хорошо», сказал Кожухов. «Возьми с собой Сабалина».
«Лучше обработать сразу человек трех, на случай, если с одним что-то случится. Да и работу кое-где можно распараллелить».
«Сначала совокупись с Сабалиным», сказал Кожухов, «а потом одного из вас пустим в дальнейшее размножение».
Слово «совокупись» неприятно резануло слуховой центр мозга. Человеческая система понятий местами крайне нелогична. С одной стороны, Кожухов все сказал правильно, мейоз — это действительно совокупление, даже не просто совокупление, а гораздо более глубокий и интимный акт. Но с другой стороны, в формулировке, которую использовал Кожухов, есть нечто педерастическое. Понимаю, что это ерунда, но на подсознание действует.
Ничего, прорвемся. Да и с половой самоидентификацией после мейоза станет попроще: за женскую сущность будет один голос, а за мужскую — два.
«Привет!» радостно воскликнул Рудпей. «Рад тебя слышать. Как дела на Земле?»
«Хреново», сказал я. «Но для тебя ничего интересного нет. Лучше расскажи, как дела на Броуне».
«Неплохо. Мы уже контролируем двадцать один остров, а на трех островах развернули исследовательские лаборатории. А что?»
«У меня к тебе просьба. Мне надо вступить в мейоз с одним человеком. Сможешь организовать безопасное место?»
«Легко», сказал Рудпей. «Подожди немного, я должен передать информацию».
Слишком быстро он согласился, подозрительно это…
«Компьютер уже одобрил?» спросил я.
«Одобрил», подтвердил Рудпей. «Информация ушла. Минут через пять двое нопстеров уйдут с Броуна и вы с этим человеком сможете занять их тела. Координаты тел я передам тебе прямо сейчас. Держи».
Рудпей передал мыслеобраз, который Сеть автоматически перекодировала в длинную последовательность цифр. Я быстро записал эти цифры на бумаге, оборвал связь с Рудпеем и позвонил Сабалину. Он подтвердил готовность.
Рудпей сообщил о готовности к мейозу не через пять минут, а через девять, но это ни на что не повлияло.
Я материализовался в маленькой полости на краю острова. Рядом со мной находился единственный броуновец, больше во внутреннем круге восприятия никого не было. Впрочем, это уже не броуновец, это Сабалин.
Он-я заметно боялся. Я-он понимал его-меня, мейоз — действительно страшная вещь. Особенно первый мейоз, после которого навсегда теряешь возможность вернуться в родное тело. Хорошо, что он-я еще не обзавелся семьей, иначе он-я ни за что не согласился бы на этот шаг. Да и так странно, что он-я согласился, за это ему-мне надо героя
Я-он оттолкнулся щупальцами от стены и двинулся навстречу ему-мне. Наши разумы раскрылись навстречу друг другу и началось слияние.
— Это было круто, — сказало мы-один.
— Еще бы, — отозвалось мы-три. — Но не так круто, как в первый раз.
— Конечно, — согласилось мы-четыре. — С первым разом вообще ничто не сравниться. Бедные нопстеры! Они не знают, что такое любовь.
Мы-один хотело было спросить, откуда взялось мы-четыре, но сразу поняло, что спрашивать нет необходимости. Все необходимое и так содержится в общей памяти.
— Рудпей жжот, — хихикнуло мы-три. — Герой Блубейка, однозначно.
— Однозначно, — согласилось мы-четыре. — Только это было лишнее. Товарищи с Блубейка зря рассчитывали, что Рудпей будет доминировать в этой куче личностей.
— Ни на что они не рассчитывали, — уточнило мы-один. — Они просто добавили в эту кучу своего агента влияния.
— И на что он будет влиять? — ехидно поинтересовалось мы-три.
— Ни на что конкретно и одновременно на все, — ответило мы-один. — Мы и не заметим, когда будет проявляться его влияние. Но одно я могу точно сказать — никто из нас никогда не причинит расе нопстеров никакого вреда. Одно только это оправдывает проведенную операцию.
— На Блубейке жизнь отдельного существа ценится намного меньше, чем на Земле, — вставило реплику мы-четыре. — Коммунисты, блин.
— А что ты имеешь против коммунистов? — поинтересовалось мы-три. — Коммунисты, между прочим, думают сейчас не о том, как закрыться от Броуна, а о том, как лучше эксплуатировать его ресурсы. Если бы на Земле был коммунизм, нам не пришлось бы отстреливать хулиганье пачками.
— А что, уже пришлось? — спросило мы-один. — Или домысливаешь?
— Домысливаю, — согласилось мы-три. — Но если я ошибаюсь, я съем свою шляпу.
— У тебя нет шляпы, — заметило мы-один.
— И головы тоже нет, — добавило мы-четыре и хихикнуло.
— Да идите вы! — огрызнулось мы-три. — Давайте не будем зря время терять. Нас точно трое? Балласта не было?
— Не было, — подтвердило мы-один. — Мы бы увидели. Да и зачем нопстерам подсаживать к нам сразу двоих агентов?
— Чтобы усилить влияние нопстерской составляющей, — предположило мы-один.
— А заодно в разы понизить стабильность выходных личностей, — добавило мы-три. — Нет, мейоз с четырьмя участниками — это уже русская рулетка. Нас действительно трое.
— А я знаю, почему нет балласта, — сказало вдруг мы-четыре. — Потому что все исходные личности были очень целостными и стабильными.
Мы-один и мы-три одновременно расхохотались.
— Кто стабилен? — спросило мы-три, давясь смехом. — Сабалин стабилен? Ха-ха-ха!
Мы-четыре насупилось и ответило:
— Да, стабилен. Ты лучше вспомни, какая помойка была у Сигова на дне души. Да и Даша тоже была не сахар. Это ее переживание…
— Какое переживание? — удивленно спросило мы-три.