Звёздный Спас
Шрифт:
– Ты видишь их? – спросил Кеша и, взяв Фиву на руки и целуя её глаза, тихо опустил на кровать.
– Я вижу их, это мы с тобой накануне Нового года.
Он опять встал на колени.
– Ты видишь их с закрытыми глазами?
– Да, я вижу, но не их, а нас – это мы, Кеша.
Фива чуть привстала, ищуще, словно сомнамбула протянула руки и, обхватив Кешину голову, прижала к груди. Потом опять тихо опустилась на подушку.
– Ты знаешь, Кеша, мне очень хорошо сейчас. Даже в интимной близости мне не было так хорошо.
Она улыбнулась и неожиданно с горечью сказала:
– Это
Какое-то время они молчали. Его голова лежала у неё на груди, и он, прильнув к ней, прижимал её к себе, как высшую драгоценность. Фива была мягко-податливой, и её дыхание и машинальные движения пальцев, теребящих его волосы, навевали такую благость и успокоение, какие он испытывал только в детстве при убаюкивающих прикосновениях матери.
– Ты всё ещё видишь их? Ты всё ещё видишь нас в серебряных космических костюмах? – уточнил Кеша.
– Нет, – сказала она. – Я вижу маленького мальчика и маленькую девочку. Они в леске, у звонкого ручья.
Кеша услышал, как сердце Фивы, как бы в рывке, ударило с такой силой, что её тело вздрогнуло. Пульс участился, он невольно приподнял голову. Нет-нет, тело её было недвижимым, а глаза закрытыми.
Маленькие мальчик и девочка у звонкого ручья – что они делают? Кеша ещё только подумал, а в ответ и его будто кто-то с силой тряхнул за плечи, и сердце, отозвавшись, ускорило свой бег.
– Они сажают синюю луковицу цветка? – спросил Кеша и, закрыв глаза, опять приник к Фиве.
Удары её сердца были всё такими же сильными и, как отзвук эха, гулкими.
– Да. Мы сажаем синюю луковицу цветка, – сказала она.
«Так это была ты?» – подумал он.
В ответ она глубоко вздохнула.
«Ты обещал, что будешь приходить, и мы вместе будем смотреть, как цветок растёт. Ведь луковицу принёс ты, я только помогла посадить».
«Я не смог приходить. Досо́чки , при помощи которых я уходил в сон, у меня отняли – я потерял дорогу и не мог прийти. А ты ходила, ты смотрела, и вообще, как ты сумела войти в мой сон?»
В ответ Фива опять глубоко вздохнула. Она никогда не задумывалась, как это у неё получалось. Теперь-то она знает, что всё это – благодаря бабушке и дедушке. Они у неё не простые, бабушку и сейчас в их деревне по-за глаза называют колдуньей. Но главный, конечно, дедушка. Он оттуда уже являлся вместе с ангелом-хранителем Флором. По повелению Божией Матери являлся. И бабушке на память пуговку оставил со своей подвенечной рубашки. Это с них, с бабушки и дедушки, Фива взяла пример, когда во сне у Кешиного пальто оторвала пуговицу.
Кеша почувствовал, что сон всё шире и шире стал овладевать сознанием Фивы, что речь её замедляется, да он и сам как бы погружается в мягкое серебряное облако.
Воздействие неуёмного желания, подобно воздействию гипноза, в котором материальность сна уже тем реальна, что исключена для сомнений, а потому неопровержима, как истина. Желать и верить – это главное. Если бы человек мог отделять своё бренное тело от биополя, а биополе наполнять изъятой из всех изгибов тела психической энергией, то бренное тело исчезло
– А сейчас, Фива, что ты видишь?
– Я вижу твоего отца, он сидит в горнице на стуле, а над ним горит электрическая лампочка под круглым стеклянным абажуром.
– Как странно, – сказал Кеша. – Ты видишь явь сна наплывами? И как в такую явь входить? Тем более что я…
Он хотел сказать – ничего не вижу. Но именно в этот момент увидел в пространстве белого круга отца, а рядом уже известного старца в золотисто-голубом капюшоне. Отец действительно сидел на стуле, а старец стоял. Его тело находилось вне круга так, что были отчётливо видны его сандалии, надетые на босу ногу. Кстати, в освещённом круге они «стояли» в воздухе, не касаясь пола. Старец очень благожелательно и улыбчиво смотрел сквозь штору.
Кеша тоже посмотрел в небольшую щель раздвинутых штор. Он увидел себя, лежащим на кровати возле обогревателя. То есть не увидел, а почувствовал, что лежит на боку, опершись плечом о спинку кровати, подложив под локоть подушку. Через неплотно задёрнутые шторы он пытается увидеть Досточтимого старца в капюшоне и отца в пространстве белого круга. Но их нет. Он шарит глазами, всматривается – ещё несколько секунд назад они находились здесь, под абажуром. Во всяком случае отец. Кеша решил привстать и посильнее раздвинуть шторы, но вдруг почувствовал, что на кровати рядом с ним сидит именно отец. То есть он почувствовал руку, которой он сжимал его колено, а потом снял её. И сразу Кеше припомнился их разговор, он словно бы вошёл в его пространство, ощутив ни с чем не сравнимую грусть.
– Папа, ты думаешь, мама решила уйти в тот невидимый мир, чтобы оттуда помочь устоять мне здесь?
Отец не ожидал столь прямого вопроса, но, кажется, обрадовался ему. Потому что кивнул с готовностью.
– Но зачем? – глубоко вздохнув, сказал Кеша. – Я бы жил там и приходил к вам. Папа, она приходит к тебе?
И на этот раз отец утвердительно кивнул, но уже без прежней готовности. Он смотрел сквозь раздвинутые шторы на пустое пространство под электрической лампочкой и кивал, как бы утверждаясь в каких-то своих дополнительных мыслях.
– Она сейчас здесь, ты видишь её?
Кеша не узнал своего голоса, так чисто и звонко прозвучал он, отражаясь от стен как бы вместе с эхом.
– Успокойся, – отец опять положил руку на его колено. – Видеть близкого человека, пришедшего оттуда или уходящего туда, могут не только индиго или, как принято говорить, экстрасенсы. Это может каждый.
– Но я не вижу, не вижу! – вновь взволновался Кеша.
В его голосе звучала обида, а в отскакивающем эхе распознавались как бы нотки голоса матери.