Звездный табор, серебряный клинок
Шрифт:
— Дядюшка, у вас, по-моему, крыша напрочь съехала! — начал уже не на шутку сердиться я, не находя в его словах ничего рационального. — То я должен исчезнуть, то я должен убить Рюрика… Я — человек из прошлого, а он — хищник из будущего! Как я могу победить Рюрика, если я не могу даже спрятаться от него?!
— Стоп, стоп, стоп! И спрятаться, и победить вам поможет вот эта машина, дядюшка лихорадочно пошлепал ладонью по прозрачному куполу. — Плюс то, что мы теперь знаем по поводу серебра. Мы вас так зазомбируем, что мать родная не узнает!
— То есть?! — всполошился я.
— То
— Я буду иметь ложную память?
— Нет, не «ложную», вы будете иметь настоящую память, но принадлежащую другому человеку.
— И я не буду помнить, кто я, я забуду свою жену, своего сына?..
Дядюшка неохотно кивнул:
— Да, это так.
— И если все-таки случится так, что они разыщут меня раньше, чем я вновь стану собой, я без сожаления оттолкну их?
— Но, Ваше Величество, — принялся убеждать меня дядюшка, — это не предательство. Ведь все это делается во имя…
Я остановил его:
— Не нужно меня уговаривать. Это — самое настоящее предательство. И я согласен совершить его.
Дядюшка недоуменно вытаращился на меня, а в моей голове в этот миг крутилась пророческая фраза, когда-то сказанная Аджуяр: «… странная у тебя судьба: коли предашь кого, тем его и спасешь. А коли не предашь, упрешься наоборот, погубишь…» Тогда я сделал вид, что не верю ей, но на самом деле поверил… Где-то в моем подсознании эти слова присутствовали всегда. Словно бомба замедленного действия. Вот и подоспело время…
— А как быть с внешностью? — спросил я дядюшку таким тоном, чтобы всякие сомнения в моем решении пропали.
— Это наименьшая из проблем, — отозвался он. — Внешность ничего не доказывает. Поменяете одежду, прическу… Если вас и будут разыскивать, то не по внешности. А генное сканирование укажет совсем другого человека… Вы должны понять главное: на какое-то время вы просто исчезнете, а ваше тело займет другой человек.
— И кто же это будет?
— Нам еще предстоит решить это… — пряча глаза, отозвался дядюшка. — Я вошел в сеть информационного банка проекта, хранящего несколько сотен мнемофайлов, или, проще сказать, личностей. Получить такой файл можно только в том случае, когда человек, подключенный к системе, умирает…
— Банк душ? — внутренне содрогнувшись, спросил я.
— Да. Что-то вроде, — согласился дядюшка.
— И чьи же это души?
— Они добровольцы… Или почти добровольцы. Нет, в общем, не совсем… замялся дядюшка. — В основном мнемодонорами стали те, кто был приговорен к смертной казни. У них был выбор — просто умереть или «законсервировать» свою личность.
— Что ж, добровольность налицо… А кому и зачем вообще все это было нужно? Это что — форма наказания?
— И наказание тоже. Не без пользы для общества. Ведь разумную личность можно использовать в технологическом процессе.
— Да, — отозвался я, вспомнив и завод с душой Семецкого, и то, что дядюшка — один из главных владельцев акций на эту технологию…
— Но
— Я и не сомневался в этом! — усмехнулся я. — Так в кого вы решили меня превратить?
— Вы будете…
«Бэтменом», — мелькнула в моей голове дурашливая мысль. Но дядюшка, само собой, сказал совсем другое:
— … Вы будете…
Самый короткий, но, как всегда, очень нужный авторский комментарий
То, что вы сейчас прочтете, я написал, основываясь на подаренных мне дневниках человека, в которого меня превратил дядюшка. Скажу честно, многое тут мною дофантазировано, но общий ход событий сохранен досконально.
Глава 4
AMOK
Долгие смутные видения не позволяли ему осознавать себя, чувствовать себя живым, не оставляли для этого места внутри него. Было лишь небытие, наполненное расплывчатыми картинами, плавно перетекающими одна в другую… И вдруг откуда-то из кромешной тьмы вынырнула четкая до осязаемости мысль: «Я существую».
«Я существую. Я живой. Я перенес что-то ужасное, но я живой. И эти блики… Это уже не сновидение, это реальность. Но я разучился пользоваться глазами. Я разучился видеть… И кто это — я?!»
Новое ощущение: прикосновение к его телу. Кто-то слегка потряс его за плечо. Расплывчатые пятна перед его глазами начинают приобретать очертания. Теперь он видит, хотя и неясно, склонившегося над ним человека. ЧЕЛОВЕК. ЧЕЛОВЕКИ. ЛЮДИ. «Существуют люди, и я — человек», — догадался он.
Некто, склонившийся над ним, вновь потряс его за плечо:
— Квентин, вы слышите меня?
«Квентин! Вот как меня зовут!»
Он хотел ответить, но лишь застонал. «Что со мной стряслось? Я попал в какую-то аварию? Да! Я летел в Москву на межпланетном лайнере, и, по-видимому, случилась беда… Нет, — тут же вспомнил он, — до Москвы я добрался, это точно…»
Наконец лицо склонившегося над ним человека приобрело четкость. Раньше Квентин никогда не видел его. Раньше? А что вообще было раньше?
— Квентин, — вновь заговорил человек со странным лицом. Как называется этот дефект? Кажется, «заячья губа»… — Если вы уже пришли в себя, дважды моргните мне.
Квентин выполнил просьбу, и человек оживился:
— Прекрасно! Меня зовут дядюшка Сэм. А вы, насколько я понимаю, пока не можете говорить?
Он хотел сказать «могу», но вновь из его горла вырвался лишь неопределенный стон, и это было так невыносимо, так унизительно, что он заплакал. Увидев слезы, дядюшка нахмурился и заговорил с почти оскорбительной мягкостью в голосе: