Звездный танец
Шрифт:
Это была самая экстраординарная вещь, которую кто-либо когда-либо мне говорил. Это оглушило меня больше, чем все остальное, что было сказано в этот день.
— Это явно относится к каждому из вас, — продолжал он. — Возможно, вас ждет неудача. В этом случае вы — лучшие из вообразимых препо— давателей для группы дипломатов, из которых только один человек имеет хотя бы минимальный опыт знакомства с невесомостью. Они будут нуждаться в людях, кто чувствует себя в космосе как дома, чтобы те помогли им — что бы ни случилось.
Он взял сигарету, и американец-штатский
— Я верю, что все вы сделаете максимум того, что в ваших силах. Все те из вас, кто решит лететь. Надеюсь, что такой шаг сделают все до единого. Но мы не можем ждать прибытия ваших друзей, мистер Армстед. Мы все связаны огромными ограничениями. Если знакомить вас с дипломатическим заданием до старта, то именно сейчас.
«Ой-ей-ей. Включить полную боевую готовность. Ты смотришь сейчас на тех, с кем тебе придется жить в течение следующих двух лет. Подпишешь арендный договор — потом будет поздно. Присмотрись повнимательнее; Гарри и остальным будет интересно обо всем узнать».
Я взял Норри за руку. Она сильно сжала мои пальцы.
«Подумать только: я мог быть никому не известным алкашом — видеооператором в Нью-Брунсвике».
— Говорите, сэр, — твердо сказал я.
— Вы надо мной потешаетесь! — воскликнул Рауль.
— Богом клянусь, — заверил я его. — Выглядит как шутка Милтона Берля,
— настаивал он.
— Ты слишком молод, чтобы помнить Милтона Берля, — сказала Норри.
Она лежала тут же на койке, кивая головой и сама того не замечая.
— Так что, у меня не может быть библиотеки записей?
— Я с тобой согласен, — сказал я, — но факт остается фактом. Наша группа дипломатов состоит из испанца, русского, китайца и еврея.
— Боже мой, — сказал Том из своей позиции полулежа на другой кушетке, где он находился с тех пор, как прибыл. Он в самом деле напоминал клубничный йогурт, слегка взболтанный, и жаловался на неустойчивость зрения и боль в ушах. Но его по самую макушку накачали болеутолителями и стимуляторами, Линда не выпускала его руки из своих, а голос у него был сильный и ясный. — В этом даже есть смысл. — Несомненно, — согласился я. — Если только он не собирается посылать по одному делегату от каждой нации, у Вертхеймера остается единственная возможность: придерживаться большой тройки. Это единственное ограничение, которое способно стерпеть большинство. А команда непременно должна быть многонациональной. Ну, все эти штуки насчет человечества, объединяющегося перед лицом угрозы со стороны чужих.
— С пресловутым рыцарем без страха и упрека во главе, — подчеркнула Линда.
— Сам Вертхеймер отлично бы справлялся с этой ролью, — вставил Рауль.
— Еще бы, — сухо согласился я.-Но у него есть некоторые неотложные обязанности в другом месте.
— Иезекииль Де Ла Торре тоже прекрасно подойдет, — задумчиво сказал Том.
Я кивнул.
— Даже я о нем слышал. Ладно, я вам сообщил все, что
Комментарии? Вопросы?
— Я бы хотел выяснить насчет этой поездки «туда и домой» за один год, — произнес Том. — Насколько я знаю, это невозможно.
— Я тоже, — согласился я. — Я уже давно в космосе. Я не знаю, понимают ли они, какое небольшое на самом деле ускорение мы можем выдерживать длительное время. Что вы скажете по этому поводу, Гарри? Рауль? Это реально?
— Не думаю, — сказал Гарри.
— Почему нет? Ты можешь объяснить?
Привилегии гостя на борту Скайфэка включают доступ к компьютеру.
Гарри подошел к терминалу и запросил ссылку. На экране появилось:
— Это — простейшее выражение для времени перелета от планеты к планете, — сказал он.
— О Господи.
— Но эта формула слишком примитивна и не решит вашей проблемы.
— Ээ… они сказали что-то относительно перехода Фрай… ээ…
— Понятно, — сказал Рауль. — Переход Фрайзена. Так я и думал. Конечно!
Это сработает.
— Как? — спросили все одновременно.
— В детстве я, бывало, штудировал все материалы по колонизации космоса, — проговорил Рауль. — Даже когда стало очевидно, что L-5 не оторвется от Земли, я не терял надежды — это казалось мне единственной возможностью когда-либо попасть в космос. Лоуренс Фрайзен однажды читал доклад в Принстоне… помнится, в 80-м году или немного раньше.
Подождите минутку.
Он забарабанил по клавиатуре, как кролик, используя компьютер в качестве калькулятора.
Гарри считал на своем собственном калькуляторе, который был пристегнут у него к поясу.
— Как вы собираетесь получить характеристическую скорость 28 километров в секунду? — спросил он скептически.
— Ядерный разгон? — предположил Том.
Это было то, чего я боялся. Я читал, что встречаются люди, которые серьезно предлагают запустить их в глубокий космос, разгоняя, грубо говоря, при помощи водородных бомб. Меня в такой проект не заманишь.
— О черт — нет, конечно, — сказал Рауль, к моему облегчению. — Для перехода Фрайзена такой тип ускорения не нужен. Смотрите.
Он установил терминал на демонстрацию чертежей и начал набрасывать рисунок, поясняющий его мысль. — Стартовать нужно примерно с такой орбиты.
— Резонансная орбита 2:1? — спросил я.
— Верно, — подтвердил он.
— Как у Скайфэка? — спросил я.
— Ага, конечно. Как раз… эй! Ну да, точно! Мы находимся как раз там, где нужно. Ух ты, забавное совпадение, а?
Я понял, что Гарри почуял запах той же самой крысы, которую вынюхал Вертхеймер. Может быть, Том тоже — по нему трудно было судить из-за его йогуртной внешности.
— Что дальше? — спросил я. Рауль очистил экран и проделал еще какие-то вычисления.
— Ну, нужно, чтобы корабль покинул орбиту со скоростью, сейчас прикинем, немного меньше километра в секунду. Это будет… мм, примерно две минуты ускорения при одном g. Хмм. Или при одной десятой g — около семнадцати минут разгона. Ерунда.