Звездочка моя!
Шрифт:
— Мама, прекрати! Это бред! У нас нет денег. Как мы туда доберемся? Пешком не получится. У тебя ноги стерты в кровь.
— А мы… А мы автостопом. Лет в пятнадцать-шестнадцать я только так и добиралась куда было надо.
— Пожалуйста, мама, — я взяла ее лицо в ладони и посмотрела прямо в глаза. — Ты опять немножко того. Не надо.
— Ничего я не того, Доля, я просто думаю, что теперь делать. У кинотеатра я вела себя ужасно, чуть голос от крика не сорвала, вспомнить стыдно. Но шанс еще есть. В Манчестер мы все равно сейчас не уедем, поезд только утром. И хорошо!
— Не можем же мы просто так прийти и позвонить ему в дверь!
— А что тут противозаконного? Тем более если ты его родная дочь?
— Хорошо, а его точный адрес ты знаешь?
— Нет, но Робин-хилл совсем крошечный и очень богатый райончик. В том-то и прелесть, что домов немного, зато они очень большие, с огромными садами, бассейнами, конюшнями, со всем, что только душа пожелает. Ах, Доля, только представь: встаешь утречком — и к бассейну, а потом кататься на собственном пони! Вот здорово, да?
— Да, но…
— Мы его дом отыщем на раз-два. Надо же объяснить ему, что мы не тупые фанатки, которые только и умеют, что горло драть. Да будь я на его месте, такую бы сама себе оплеуху залепила! Представляю, как ему было противно!
Но теперь я тебя точно не подведу, Доля, богом клянусь. Я буду вести себя чинно-благородно, ведь ему надо просто к тебе приглядеться. Дэнни — он такой милый! Он нам обрадуется, вот увидишь!
Ничего я не увижу, уверена. Она снова вошла в раж и понапридумывала себе бог знает что, а я не знаю, как ее притормозить. Хорошо, что хоть не кричит и не злится. Наоборот, вся сияет. Она похожа сейчас на христиан из передачи «Песни восхваления», которые исполняют религиозные гимны: столько же фанатизма и вдохновения, только гимн ее не Богу, а Дэнни.
И мы ушли с вокзала. Мама идет прямо на обочину и вытягивает руку, как вожатая, которая переводит детей через дорогу. Но никто не останавливается. Никто даже не тормозит.
— Доля, давай присоединяйся.
Вскоре руки у нас затекли, но ничего не изменилось. Наконец затормозил белый фургон, и мама с победоносным криком кинулась к водителю. Не успела я ее догнать, как водитель отъехал, а мама с пунцовыми щеками осталась на месте.
— Мам, что случилось?
— Мерзкий, отвратительный мужлан! Разве можно садиться с ним в одну машину? Не волнуйся, через пару секунд другую поймаем.
Через пару секунд? Сколько уже времени прошло? Кажется, вечность, а стрелка на маминых часах не пробежала и пяти минут. Так поздно я не гуляла никогда. Я страшно устала. Глаза слипаются, все тело болит, мечтаю только об одном: лечь. Еще чуть-чуть, и свернусь калачиком прямо здесь, на грязной обочине. Голова вдвое больше тела, сейчас она свалится с шеи и покатится в канаву, как шар для боулинга.
Остановилась какая-то машина, но в ней целая толпа пьяных, и мама даже не стала спрашивать, по дороге ли им на Робин-хилл. Они нам заулюлюкали и кричат непристойности. Мама крепко взяла меня за руку, ладонь у нее мокрая. Потом остановилось такси, и,
— Девушки, вы как? Ездят тут всякие! Шантрапа! — сказал таксист. — Вовремя я вас заметил!
— Простите, мы путешествуем автостопом. Я не собиралась ловить такси, — и мама еще крепче сжала мою руку. Я почувствовала ее дрожь.
— С ума сошли — выйти на автостоп с ребенком!
— Да, я знаю, все знаю, но кончились деньги, а нам срочно надо в Робин-хилл.
— В Робин-хилл? — водитель даже присвистнул. — Вы там живете?
— Нет, мы в гости, — мама помолчала. — К родным.
— Не могли, что ли, они машину за вами отправить? У них у всех там денег куры не клюют!
— А мы решили сделать сюрприз!
Он недоверчиво посмотрел на нее — видно, подумал, что она все сочиняет. Она и правда все сочиняет, а я не знаю, как ее остановить. Я бы сейчас отдала все на свете, лишь бы очутиться дома в постели. Я даже скривилась, только бы не заплакать. Водитель посмотрел на меня.
— Эй, ты как? — спросил он.
— Нормально, — пробормотала я, чтобы не выдать маму.
— Слушайте, я уже закончил смену, еду домой. Живу я в Патни. Это на полдороге к Робин-хиллу. Садитесь, довезу вас до Патни, идет?
— Вы просто ангел! Спасибо, спасибо вам большое! — Мама затолкала меня в машину и быстро нырнула следом, пока таксист не передумал.
— Да уж, ангел. Вон, лысина на кумполе аж сверкает. Нимб! — захохотал таксист. — Откуда вы, девушки?
— Из Уитенлатена. Район Манчестера, — ответила мама. — У нас там свой дом.
Она всегда говорит об этом с гордостью.
— Хм, дом. А в доме муж?
— Нет, мы с Долей живем вдвоем, — и мама обняла меня.
— С Долей? Вот это имя!
— Это в честь одной из песен Дэнни Килмана.
— Знаю я эту песню. Мне Дэнни тоже нравится. Вы его поклонница, да?
— Да, мы его самые преданные поклонницы, — мама подмигнула мне. — Я с ним лично знакома.
Я легонько ткнула ее в бок, чтобы она не говорила лишнего.
— Хороший он парень, да? Может, малость буйный, но такая у него работка.
— Он был со мной так мил, — сказала мама.
Я выразительно посмотрела на нее. Мил? Да он вел себя просто отвратительно! Даже не посмотрел в ее сторону! Меня накрыло неприятное чувство, словно я очнулась среди ночи от кошмарного сна, сердце колотится, и не сразу поймешь, где сон, а где реальность.
А таксист все не угомонится, он рассказал нам, что как раз смотрел то знаменитое интервью с Дэнни, когда тот устал от тупых журналистских вопросов, встал посреди беседы и ушел, ругаясь так, что пришлось его речь запикать. У нас дома есть это интервью. Мы с мамой знаем все эти двадцать три минуты наизусть, а в конце вместе с Дэнни повторяем: «А ну би-бип отсюда, би-бип ты на всю голову, би-бип!» — и покатываемся со смеху.
Мама с таксистом тоже хохочут, но мне совсем не весело. Я подумать боюсь, что будет, когда мы приедем в Робин-хилл. Все это страшно и неприятно, и я прижалась к маме, закрыла глаза и про себя затянула песню Дэнни, чтобы их не слышать.