Звездочка моя!

Уилсон Жаклин

— И еще пригонят неизвестных Конфетке детей, а не настоящих ее друзей из школы. Спорю на что угодно: Конфетка и половины из этих гостей никогда раньше не видела.

— Да, мне устраивали такой же день рождения, когда я была совсем маленькой. Это было ужасно. Я не знала, о чем с разговаривать с гостями. Мы играли в идиотские игры, а еще там был какой-то клоун, который меня страшно напугал. Я очень рада, что мама больше мне таких праздников не устраивает.

— Дурочка ты, Солнце, — сказала Конфетка. — А я просто обожаю дни рождения! И хочу играть во все на свете. Мама сказала, что именинницы всегда выигрывают. Я выбрала себе сиреневое платье, и еще мама сказала, что в волосы мне заплетут живые розы.

Она скачет рядом, и волосы кружат за ней золотистым облаком.

— А тебе, Солнце, заплетут в волосы цветы?

— Разве что одуванчик и чертополох, — пошутила я. — Но я не боюсь!

Мне очень понравились эти слова, они похожи на букет в руках ведьминой дочки. По дороге вверх к остановке на шоссе я сочинила песенку.

Одуванчик и чертополох, Две ранетки, шиповник, вьюн, Взять лопух, смородины горсть И морской тины колтун. Рог оленя, змеиную кожу, Лапку кролика, клюв орла, Глаз медянки. Не тревожьтесь, Я дочь ведьмы, но к вам я добра.

Не сразу получилось выстроить текст в рифму, и ручки с бумагой с собой нет, пришлось напевать себе под нос в ожидании автобуса. Мелодия пришла быстро — даже страшно немного стало, — и каждая четвертая строчка выходит с дрожащим хвостиком в конце.

Когда подъезжает автобус, я так же, как Конфетка и Ас, танцую от нетерпения. На автобусе я ездила всего два раза и, несмотря на свои десять лет, мечтаю залезть на второй этаж, сесть на переднее сиденье и представить, будто я за рулем.

Я сижу рядом с Клаудией и очень тихо напеваю песенку.

Конфетка и Ас тоже заняли первое сиденье в соседнем ряду и скачут, вцепившись в перила так, что костяшки побелели, хотя Клаудия то и дело им напоминала, чтобы они сели ровно. Она незаметно покачивает головой мне в такт.

— Отец написал? — спрашивает она.

— Нет, я сама, — с гордостью ответила я.

— Напой.

— Не могу. Я вообще петь не умею.

— Да ну, попробуй.

Я напела почти шепотом. Клаудия вслушивается:

— Сама все придумала?

— Почти все, — залилась я румянцем. — Глаз медянки — это из Шекспира, и еще немножечко из «Базара гоблинов», мы эту поэму читали по ролям.

— Получилось очень хорошо, — ответила Клаудия. — Споешь папе?

— Он не станет меня слушать.

— Солнце, он же твой отец. Он будет гордиться тобой, — сказала Клаудия, хотя, судя по голосу, она совсем в этом не уверена.

— А твой отец тобой гордится? — спросила я.

Клаудия улыбнулась:

— Конечно. Мой отец тот еще старый фрукт. В школе я не слишком хорошо училась, зато как раз в твоем возрасте получила премию за внимательность на уроках и, поднимаясь на сцену за наградой, услышала самые волшебные звуки за спиной. Это мой папаша со слезами на глазах громко вздохнул от счастья. Представляешь!

Я изо всех сил попыталась это представить.

— А мама что? Тоже гордится?

Надеюсь, мой вопрос не прозвучал бестактно. Мне кажется, ее мама никогда ею не гордилась. Клаудия очень некрасивая. И еще у нее есть неприятная привычка: чтобы поправить очки, она морщит нос. Мне кажется, мама Клаудии все время ее ругала, гоняла к парикмахеру, заставляла пользоваться тональным кремом, чтобы лицо не сверкало, или носить контактные линзы.

— Мамочка у меня лапочка, — ответила Клаудия с улыбкой. — Она все время повторяет, как она мной гордится, хотя гордиться, прямо скажем, нечем, потому что у меня вечно все с ног на голову. Она называет меня самой лучшей в мире экстраординарной дочечкой; впрочем, точно так же она именует двух моих сестер. Она у меня такая… мамочка.

А я вспомнила день, когда меня награждали за успехи в английском языке. Папа вообще не пришел. Он сказал, что на подобных церемониях у него все чешется. Мама пришла и потом сказала «молодец», но при этом ворчала до бесконечности, что я как-то не так прошла к сцене.

— Бабах-бабах-бабах, ты как лошадь ходишь, честное слово. Может, снова отдать тебя в балет?

Я пытаюсь рассмотреть свое отражение в окне автобуса. На мне новая черная футболка, джинсы и перчатки в сеточку. Я сначала подумала, надевая их утром, что буду выглядеть в них круто, но теперь что-то не уверена.

В Кингтауне Конфетка сразу захотела пойти по магазинам, и мы ей разрешили, потому что сегодня у нее день рождения. В большом торговом центре был отдел плюшевых медведей, где можно самостоятельно подобрать игрушке любой наряд. Конфетке это неинтересно, она бы сразу пошла туда, где продают сверкающие украшения и косметику, но у входа в магазин медведей стояла менеджер. Увидев нас, она побежала нам на встречу.

— Это дети Дэнни Килмана? — спросила она Клаудию с благоговением. Наверное, она постоянно читает журнал «Привет, звезды!». — Может, они хотят по медведю в подарок?

— Очень мило с вашей стороны, но не надо, спасибо, — начала было Клаудия вежливо.

— Пожалуйста, пожалуйста, Клаудия, я ужасно хочу медвежонка, — взмолилась Конфетка, включив все свое обаяние, потому что это ее вторая натура.

— А я хочу тигра! Я Тигрмен, и мне нужен игрушечный тигр! — закричал Ас.

— Ас, прекрати. Нельзя требовать игрушки, — одернула его я, хотя мне тоже хочется в подарок медвежонка, несмотря на то что я давно выросла из игрушек.

Мы все умоляюще посмотрели на Клаудию, и она, поколебавшись, уступила. Мы долго выбирали медведей, а потом наряды для них. Конфетка сначала растерялась и раскричалась, и менеджер начала плясать вокруг нее. Наконец Конфетка выбрала ярко-розового медведя в розово-сиреневом балетном платье. Ас остался верен тиграм и выбрал новому полосатому приятелю голубую пижаму и халат. А я все не могу решить. Медведи такие хорошенькие, мягкие, беспомощные. Я беру одного, потом другого, потом третьего, пристально всматриваюсь в них, пытаюсь отгадать, что они за люди.

— Солнце, давай быстрей! — поторопила меня Клаудия.

И я в спешке схватила панду, хотя, когда мне ее упаковывают, она мне уже не так нравится. Голова у нее чуть-чуть набок, будто она надо мной смеется, а тело слишком толстое и пружинит. Я бы надела на нее черные джинсы и черную футболку, но такой одежды в магазине нет. Приходится соглашаться на компромисс: белая блузка и синий джинсовый комбинезон.

— Почему ты выбрала панду-мальчика, Солнце? — спросила Конфетка.

— Она девочка, — шикнула я, но после этого вопроса панда и правда больше не похожа на нее.