Звездочка

Линдквист Йон Айвиде

На экране светилось белым самое последнее письмо Терез.

Нажав кнопку «Ответить», Тереза написала:

«Я болела. Лежала в больнице. Там не было компьютера. Я не могла тебе написать. Теперь я снова дома. Я скучаю по тебе. Можно, я приеду к тебе на выходные?»

Отправив письмо, девочка села на постель и прочла стихотворение Гуннара Экелёфа [28] «Голоса из-под земли» три раза подряд. Она отчетливо понимала каждую строчку.

Я тоскую с черного квадрата на белый. Я тоскую от красной

нити к голубой.

28

Гуннар Экелёф (1907–1968) — шведский поэт, эссеист, переводчик, крупнейший представитель скандинавского модернизма.

Тереза пролистала весь сборник. Раньше она не могла разобрать ни слова в стихотворениях Экелёфа, а сейчас ей казалось, будто каждое стихотворение обращено лично к ней. Он тут же сделался ее любимым поэтом. Он явно все понимал.

Ты пришел из смерти, Чтобы постепенно Тебя уничтожила Жизнь.

Девочка продолжала листать книгу, обнаруживая все больше совпадений, все больше описаний, абсолютно соответствующих ее представлениям о мире. Нехотя она отложила сборник в сторону, чтобы проверить почту. Терез ответила ей:

«Хорошо что ты дома приезжай скорей».

Тереза возликовала, но тут же появилась электропила и принялась за дело. Счастье было выпилено при попытке скрыться, оно провалилось меж ребер и приземлилось в животе в виде маленького обрубка радости. Как-никак, но радости.

Понадобилось несколько утомительных бесед с Марией, чтобы при поддержке отца наконец получить позволение съездить в Стокгольм. Терезе пришлось прибегнуть к последнему аргументу, который, вообще-то, был ниже ее достоинства.

— Это единственное, что способно меня порадовать, — заявила она матери.

Мария сдалась, а Тереза почувствовала себя так, будто испачкалась. Но самое главное, ей разрешили поехать. Только велели не забывать про таблетки.

Антидепрессанты стали новым коньком Марии. Если раньше она ничего о них не знала и относилась к ним скептически, то теперь, после того как дочь побывала в больнице, Мария почитала фонтекс даром Божьим. Только благодаря таблеткам Тереза снова дома и более или менее в порядке. Благодаря таблеткам у Марии больше нет депрессивной дочери. Тереза энтузиазма матери не разделяла, но до поры до времени решила принимать антидепрессанты, как предписано — три раза в день. В субботу утром девочка кинула в сумку упаковку таблеток, нового друга Экелёфа и mp3-плеер. Голос Конора Оберста сопровождал ее всю болезнь, и Тереза знала назубок каждое слово, каждую мелодию. Этот парень по-прежнему чего-то стоил. Поезд отныне был для нее всего лишь средством передвижения. Тереза смутно помнила, как раньше волновалась, боялась, не могла усидеть на месте от нетерпения. Больше нет. Когда она написала Терез, что скучает по ней, как и многое другое, это было одновременно и правдой, и неправдой. Она едет в Стокгольм. Они с Терез воссоединятся и снова станут одним целым. Так и должно быть, но беспокойства или особых надежд этот факт в ней не будил. Он просто есть, и все.

И тем не менее. Когда Тереза вышла на станции метро «Сведмюра» и пришла на перекресток, откуда виднелся балкон квартиры Терез, в ее мире вдруг возник цвет. Ее пустоту заполнила какая-то краска. Какая? Тереза прикрыла глаза и прислушалась к этому

чувству. Оно было настоящим, она была рада его появлению.

Фиолетовый.

Темно-фиолетовый цвет. Закинув сумку на плечо, темнофиолетовая Тереза направилась к подъезду.

Дверь открыл Джерри. Раздражение на лице сменилось широкой улыбкой, когда он увидел Терезу. Дотронувшись до плеча девочки, он практически втолкнул ее в квартиру.

— Привет, Тереза! Давненько ты у нас не была, — радостно выпалил Джерри. — Терез говорит, ты болела. И что с тобой приключилось?

— Ну, я…

Пытаясь объяснить, через что ей пришлось пройти, Тереза вдруг будто забыла все слова. Конкретного диагноза ей так и не поставили, иначе бы она его назвала.

— С головой проблемы были, да? — предложил свою версию Джерри, так и не дождавшись ответа.

— Ага.

— Ясно. Но сейчас тебе лучше?

— Да, я в порядке.

— Вот и отлично. Терез у себя. У нас тут такое происходит, с ума сойти можно!

Тереза решила, что он говорит о шумихе вокруг песни «Лети». Целых два месяца она не читала газет, не слушала радио и не выходила в интернет, поэтому понятия не имела, что стало с тем простеньким клипом, который они сделали вместе когда-то давно, в другой реальности.

Подойдя к спальне Терез, девочка решила, что внутри работает телевизор. Из-за двери доносился приглушенный гул голосов.

— Ну давай, протискивайся туда, — раздался у нее за спиной голос Джерри.

Тереза остановилась на пороге и тут же потеряла недавно появившийся цвет. Какие бы надежды она ни питала по дороге сюда, а точнее, существование каких надежд она бы ни отрицала, но подобного она точно не ждала.

В комнату набились девчонки их с Терез возраста. На постели восседала сама Терез, по обе стороны от нее — по одной девочке, и еще пять девчонок устроились прямо на полу. Их глаза были направлены на Терез, которая заканчивала какое-то объяснение словами: «Сначала ты умрешь. Потом снова станешь живой. И никто не сможет тебя обидеть. Никто не причинит тебе зла. А если и захочет, ты его сможешь сделать мертвым. И тогда он станет твоим».

Девочки слушали Терез раскрыв рот. Монотонный голос словно вводил их в транс. Если бы не жестокое удивление Терезы, она бы тоже быстро присоединилась к этой группе завороженных. А ведь однажды она была той, к кому обращала свои слова Терез. Эти девчонки заняли теперь ее место. Она не могла разглядеть их лиц. Для нее они были группой врагов без четких контуров.

Подняв голову, Терез увидела ее и произнесла: «Тереза».

— Терез, — простонала она в ответ.

И тут же дико взвыла электропила, ожесточенно набросившись на свинцовую тяжесть, обрушившуюся на Терезу и потянувшую вниз за собой. Вниз, на колени, ничком, сквозь пол, сквозь землю.

«Я — ничто. И для тебя тоже».

Одна из девчонок, сидевших на полу, поднялась и подошла к Терезе. Черные волосы с челкой, окрашенной в розовый цвет, обведенные черным глаза, пирсинг в нижней губе, тоненькие ножки в обтягивающих джинсах — типичная представительница эмо.

— Привет, я — Миранда, — представилась она и протянула узкую хрупкую ладонь Терезе. Ногти были покрашены в черный цвет.

Сейчас оно снова ее накроет, и тут уж никакая электропила не поможет. Пожарное покрывало опять разворачивалось у нее над головой. Оно уже здесь, в этой комнате.

— Ты — та самая Тереза? — уточнила Миранда. — Мне ужасно нравятся твои тексты. Абсолютно все!

Тереза не смогла ответить на рукопожатие, потому что руки сжимали живот, пока она пыталась перевести дыхание.