Звездолет «Иосиф Сталин»
Шрифт:
Черт!
Князь очнулся от сковавших его ужаса и жалости.
Загораживая гибнущего товарища, мимо медленно пролетел американский аппарат без седока. Струя пара за ним безразлично рассыпалась в воздухе облачками кристалликов. Князь колебался лишь мгновение. Осторожно перебирая руками, он добрался до шлюза и, оттолкнувшись от него, полетел навстречу чуду заокеанской техники.
Все тут было медленно и неуклюже.
Ящик лениво двигался навстречу, и сам князь, растопырив руки, медленно летел к нему, надеясь, что их траектории пересекутся.
Он
Показалось, что ящик специально, приотстал, вежливо пропуская человека вперед. До шейного хруста вывернув голову, князь видел, как чудо американской космической техники уходит за спину, и взвыл от ощущения горькой несправедливости. Так не должно было быть! Не должно!
Резко, словно это могло чем-то помочь, он взмахнул рукой… Это был рывок из болота, в который тонущий вкладывает все, что у него есть, понимая, что беречь что-то на черный день – глупо. Чернее этого дня, дня уже не будет.
Большевистский ящик на теле не давал свободы движения, но его все-таки развернуло и руке удалось зацепиться за край летающего ящика. Даже не зацепиться, а всего лишь прилипнуть двумя пальцами. Секунду он висел на них, не решаясь сдвинуться с места, но смерть дышала в затылок, и, перебирая указательным и средним пальцами, князь подтянулся еще на вершок и мертво вцепился в какую-то щель, потом, пару вздохов спустя, дотянулся и до руля.
Возможности усесться, как это делали американцы, у него не было, и он повис на рогах, стараясь прижаться плотнее к седлу.
Слава Богу управление тут было как на мотоциклете – поворот рукояти и машина прибавила в скорости. Рукоять руля вниз и ящик нырнул к Земле, на себя – к станции. Приноровившись к аппарату, князь Гагарин повернулся туда-сюда. Машина слушалась, и он бросил себя вниз, вдогонку за летящим в бездну товарищем.
Когда они вернулись, битва завершилась.
Американские ракеты наплывали на станцию, оставаясь при этом чуть в стороне и выше. Теперь их можно было разглядеть и невооруженным глазом – черные бока, алые носы. Три или четыре ускользнувших от защитников «Святой Руси» аппарата плыли к ним так неспешно, словно и не было тут только что стрельбы и крови.
Кто-то из своих, не в силах сдержать распирающую радость удачи вскинул победно руку, тряхнул кулаком и уже через мгновение все оставшиеся в живых беззвучно трясли кулаками вслед проигравшим, неслышно добавляя каждый от себя что-то обидное.
Что касается князя, то он кричал просто «дураки!»
Насколько полной оказалась победа, князь судить не мог, но самое главное – они устранили опасность для станции.
Подавая пример, командир десанта осторожно направился к шлюзу. Все было кончено. Правда точку в битве поставил не Гагарин, а профессор. Необходимости в этом не было никакой – драка кончилась, победители определились, но чтоб не считать время на перенастройку аппарата потраченным совершенно уж напрасно, Владимир Валентинович отрезал хвост у одной из ракет.
Вторую пожалел.
Князь неодобрительно покачал головой.
Дождавшись, пока все свои войдут в шлюз, он, от греха подальше, зацепившись одной рукой за поручень, другой оттолкнул американскую поделку. Словно лодка в тихом пруду, ящик полетел за своими оставшимися в живых хозяевами. Он смотрел, как тот удаляется, и не сразу заметил рядом с собой чужой скафандр.
…Странное чувство испытывал Том. Никогда до этого момента он не чувствовал себя лягушкой – а тут пришлось. Причем не лягушкой в родном болоте, а лягушкой забравшейся в чужой, ухоженный сад и застигнутый на садовой дорожке асфальтовым катком. Беззащитность и острое ощущение неизбежной гибели.
Слава Богу станцию свою большевики строили второпях, наспех и оттого хватало на ней и углов и выступов Вот за один из них и зацепился американец и теперь висел там.
Когда все кончилось и стало ясно, что все провалилось, когда Воленберг-Пихоцкий собрав оставшихся диверсантов, также неспешно, как и прибыл, отправился обратно, Том понял, что остался один.
Не просто один, а один на один. С этой станцией, с этими русскими и всей Вселенной. Эта мысль как громом его ударила.
Несколько секунд он пытался заставить себя думать, что делать дальше, но голова отказывалась работать. Ужасный страх опустошил её, не оставив ни одной связанной мысли.
О чем вообще может думать человек вдруг очутившийся посреди океана, когда до ближайшего берега сотни миль и ближайшая земля в десятке километров под тобой… В этом положении – только о чуде.
Шанс, единственный шанс, все-таки имелся… Эти чертовы русские!
Связывать его никому в голову не пришло. Его отвели в какое-то большое помещение, напоминавшее кают-компанию на хорошем корабле и подвесили в центре. Русские висели вокруг – снизу и сверху и без ненависти, а скорее с любопытством смотрели на пленника. Только взгляд одного казался недобрым.
Князь и впрямь смотрел на находку со злым прищуром. Под этим взглядом американец ёжился, но не терялся. Ощущение, что он гражданин великой страны поддерживало его.
– Вот уже у нас и тараканы завелись, – сказал Гагарин. – Обживаемся, значит…
Профессор ехидничать не стал – видел, что гостю не по себе и вполне добродушно спросил.
– Как вас зовут, юноша?
– Том. Том Порридж.
– Англичанин? – несколько удивился профессор.
– Нет. Американец, – гордо ответил гость.
– Ага. Конечно… Ничего нам рассказать не хотите?
Американец хотел спросить, что имеет в виду профессор, но князь, почувствовав, что допрос превращается в собеседование, гаркнул.
– Имя? Звание? Задание?
Американец попытался вытянуться, но ничего у него нее получилось.
– Том Порридж. Техник Седьмой бригады морской пехоты САСШ. Задание – отомстить за гибель Нью-Йорка!
Он сказал это и замер. Точнее вытянувшись по стойке «смирно» завертелся по каюте, став похожим на поплавок.