Звездолов
Шрифт:
— А Гэвин?
— И Гэвин, — подтвердила Марсали. Патрик нахмурился.
— Марсали, я клянусь тебе, я ничего не знал об этом. И я уверен, что никто из Сазерлендов в этом не участвовал.
Марсали немного помолчала, но все же возразила:
— На них были ваши пледы.
Патрик кивнул.
— Ясно одно: кто бы это ни сделал, он хотел, чтобы твой отец решил, будто это Сазерленды. Если на них были наши пледы, это значит, что подготовка началась уже давно. Получить краски не
— Я знаю, — ответила Марсали. — Но возможно. Ведь женщины Сазерлендов готовят эти краски, значит, их могут сделать и другие.
Девушка снова помолчала, затем наконец решилась высказать свои подозрения:
— Может быть, все это подстроил Эдвард Синклер и его люди?
— Что ж, вполне вероятное предположение, — согласился Патрик, — но нужны доказательства.
— Мой отец полностью теряет способность рассуждать, когда речь идет о вашей семье.
Марсали почувствовала, как напрягся Патрик.
— Именно поэтому я здесь, — сказал он. — Марсали, я хочу, чтобы ты уехала со мной.
Девушка посмотрела на него с удивлением.
— Уехала с тобой? Но я до сих пор не могу понять, как ты сам сюда пробрался.
Патрик слегка отодвинулся, чтобы лучше видеть ее лицо, и отвесил иронический поклон.
— Как ты находишь мой вид? Ты бы смогла меня узнать, если бы заметила во дворе? Разве я не мастер перевоплощения?
— Но я тебя почти не вижу, — мягко возразила Марсали.
— Но запах старого пьяницы ты чувствуешь? Прошу прощения, что превратил твою комнату в кабак.
— Это неважно. О, Патрик, — ее голос прервался, — я так тосковала без тебя.
— Марсали!
Патрик целовал ее щеки, глаза, шептал ей слова, которые заставляли ее плакать от счастья. Когда их губы слились и по ее телу снова разлился сладкий, уже знакомый яд, Марсали почувствовала себя одновременно беспомощной и защищенной. На секунду Патрик заставил ее поверить, что все будет хорошо.
— Марсали, — хрипло сказал Патрик, так же сгорающий от желания, как и она сама, пока еще не понимая, что с ней происходит.
Их сердца бились так близко, прерывистое дыхание толчками поднимало грудь. Она чувствовала, как его мощные напряженные мышцы становились мягкими в ответ на ее ласки.
Господи, как же ей хотелось стать его женой, жить с ним, просыпаться и засыпать рядом, в одной постели, смеяться и плакать вместе. Марсали хотела разделить с ним все, отдать ему всю себя.
Сколько нового вошло в ее жизнь: откуда этот странный голод, слабость и напряжение в каждой клеточке тела, почему она чувствует жар от его прикосновений, что значат эта нежность и жадность его губ?
Когда Патрик с трудом оторвался от нее, Марсали была почти без чувств. Она трепетала с головы
— Это безумие, — сказал Патрик. — Кто-нибудь может зайти к тебе, чтобы проверить, что ты тут делаешь?
Марсали покачала головой:
— Нет, вряд ли. Они были здесь… раньше.
— Они все еще хотят, чтобы ты вышла за Синклера?
— Да, отец хочет, но я не соглашаюсь. Теперь, когда Сесили в безопасности…
Марсали оборвала фразу. Мысль о сестре взволновала ее, заставила забыть обо всем остальном. Она схватила Патрика за руку.
— Патрик, скажи мне правду, ты уверен, что она в безопасности?
— Да, — мягко ответил он, доставая что-то из споррана. — Она передала тебе вот это. Сесили сказала, ты знаешь, что это значит.
Марсали взяла в руки цветок и рассмотрела его при свете луны. Белая роза. Сесили любила белые розы. До того, как уехать с Руфусом, она успела прошептать сестре, что пришлет цветок в знак того, что у нее все хорошо. Красная роза означала бы, что Сесили угрожает опасность.
Марсали улыбнулась, чувствуя, как беспокойство оставляет ее.
— Спасибо, — просто сказала она. Патрик улыбнулся ей в ответ.
— Хирам сказал, что твоя сестра сразу же стала членом семьи. А Руфус, похоже, сошел с ума. Он решил остаться на несколько дней, чтобы убедиться, что Сесили там удобно.
— Она еще так молода, — задумчиво сказала Марсали.
— Да, совсем ребенок. Но Руфус не позволит себе ничего предосудительного, да и его семья присмотрит за ней. Иначе я бы не отправил туда Сесили.
— Я никогда не смогу выразить, как я тебе благодарна.
— Что ты, любовь моя, не стоит об этом говорить.
Патрик нежно поцеловал девушку в лоб.
— Я хотел бы спасти тебя от чудовища, но вместо этого могу только увезти тебя.
— Нет, — спокойно, но твердо ответила Марсали. — Я не могу уехать. От этого будет только хуже.
— Хуже быть уже не может, — возразил Патрик. — Но если ты станешь нашей заложницей, твой отец не будет совершать набеги на наши земли. Это даст мне время, чтобы найти настоящих грабителей — и того, кто стоит за ними.
— Заложницей?
Марсали на секунду застыла в его руках, затем начала инстинктивно высвобождаться из его объятий. Патрик удержал ее за руку.
— Марсали, я не собираюсь использовать тебя против твоего отца. Но я не могу перенести, что он держит тебя под замком. Я не уйду отсюда без тебя.
— А если я не пойду?
Как бы Марсали ни любила Патрика, она не готова была смириться с тем, чтобы он распоряжался ею как своей собственностью. Никому и никогда она этого больше не позволит.