Звезды Эгера. Т. 1
Шрифт:
– Буда? Темешвар? Фейервар? – задумчиво спросил Добо.
– Да, да, ваша милость, благородный…
– Уже зашатался и четвертый столп, но ты поддержишь его, хотя тебе и на руки и на голову ливнем льется пламя.
– Солнок? Эгер?
– Эгер, Эгер, ваша милость благородный господин витязь.
– Двадцатая птица – золотая, вся сияет солнечными лучами. На голове у ней корона. Один алмаз из короны падает тебе на колени.
– Это к добру.
– Очень и очень даже к добру, ваша милость, благородный…
– И снова летят друг за дружкой черные и красные птицы. А потом тьма… Я ничего больше не вижу. Слышу звон цепей… Твой вздох…
Она затрепетала и выпустила руку Добо.
– Стало быть, я помру в тюрьме? – спросил Добо содрогнувшись.
– Что за глупости ты гадаешь! – накинулся на нее цыган. – Ни единому слову ее не верьте, ваша милость, благородный господин витязь.
– Чепуха! – махнул рукой и священник.
Цыганка схватила руку Гергё. Снова подставила лицо клубам дыма, помолчала, затем устремила глаза в небо:
– Всю свою жизнь ты пройдешь с голубкой – белой голубкой с розовыми крыльями. Но пламя, пламя окружает тебя. Из рук твоих катятся огненные колеса. А голубка потом остается одна и ищет тебя до самой смерти.
На мгновение цыганка замолкла. Лицо ее перекосилось от ужаса. Она отпустила руку мальчика и, поднимая руки к небесам, пробормотала:
– Две звезды взлетают в небо: одна из темницы, другая с берега моря… Сиянье их вечно…
И в страхе она закрыла глаза руками.
– Ерунда! – махнул рукой Добо. – Облейте водой эту женщину.
– Облить водой безумную! – завопил цыган. – Такие глупости предрекаешь своим благодетелям!
Он сам схватил ведро и окатил водой гадалку.
Все вокруг засмеялись. Добо взял Гергё за руку и поклонился невольникам.
– Ваша милость, благородный господин витязь! Что ж нам делать с этим грабителем, разбойником, убийцей? – крикнул цыган вслед Добо, указав на турка.
– Повесьте его! – небрежно ответил Добо.
И, посадив Гергё в седло, он вскочил на коня.
– Ну, собака турок, – гаркнул Гашпар Кочиш, – теперь твой черед!
– Веревку! – закричал возница Андраш. – Вон они, путы, лежат.
– Сдохнешь! – завыл цыган, неистово вращая глазами.
– Ты мне ноги калечил железом! – гневно крикнул Гашпар.
– Ты убил моего отца! – завопила одна женщина.
– Ты корову нашу угнал, дом разорил!..
И вокруг турка забушевал вихрь, замелькали яростные лица и сжатые кулаки. Невольники в гневе метались и толкали янычара под старый бук.
Большеголовый крестьянин, побывавший уже в рабстве, преградил им дорогу саблей:
– Да вы что? Хотите сразу его прикончить? Нет! Сперва подгребем ему под ноги раскаленные угли.
– Жару ему под ноги! – закричали все. – Заживо сожжем, проклятого!
Женщины тут же бросились ломать сухие ветки и разжигать под деревом костер.
– Люди! – заговорил священник. – Если вы займетесь сейчас повешением, могут снова нагрянуть какие-нибудь бродячие турки, и всех нас опять уведут в рабство.
Ярость сразу остыла, невольники тревожно озирались по сторонам.
Священник оперся на турецкое копье с костяной рукоятью и продолжал:
– Вы знаете, как он пытал меня. Так у кого же из вас больше прав, чем у меня, расправиться с этим диким зверем?
Никто не ответил. Почти все они видели, как привязывали священника к лавке и, поливая его кипятком, выпытывали, куда он спрятал сокровища своей церкви.
– Поезжайте вместе с витязями, – продолжал священник. – Пока можно будет, оставайтесь под их защитой, а потом разъезжайтесь в разные стороны, выбирайте безлюдные дороги. Сохрани вас Господь и приведи всех до дому! – И он простер руки для благословения.
Люди бросили разжигать костер, вскочили друг за дружкой на доставшиеся им телеги.
– Но!.. С Богом!
Цыган тоже прыгнул на свою телегу и, обернувшись к цыганке, сказал:
– Бёшке, за мной!
Гашпар связал свою телегу с телегой Маргит. Они уселись рядышком.
– А вы уж хорошенько помучайте его! – крикнул Гашпар священнику.
– Огня не пожалейте! – подхватил кто-то из женщин.
И одна за другой телеги тронулись.
Последним уехал тот невольник, которого турки произвели в повара.
– Ах ты, магомет вареный, телячья башка, я все равно не уеду, пока не отплачу тебе за пощечину! – сказал он.
И тут же претворил свои слова в дело.
Священник остался с турком наедине.
Гергё казалось, будто ему снится сон. Он ехал рысью рядом с Добо на своей быстрой турецкой лошадке и размышлял о том, как далась ему такая нежданная слава.
Мальчик смотрел то на коня, то на красивую саблю. Коня нет-нет, да и погладит, саблю нет-нет, да и вытащит из ножен. Повстречайся им сейчас турки и скажи ему Добо: «Гергё, руби!» – уж он ринулся бы на целую рать.
Отряд свернул на мечекскую дорогу, держа путь на север.
День был на исходе. Небо заволоклось рябью мелких облачков, и когда заходящее солнце позолотило их, казалось, будто весь небосвод отчеканен из золотой чешуи.
Только они пустились на рысях по отлогому спуску, как конь Добо встал точно вкопанный. Поднял голову, навострил уши, фыркнул и начал рыть копытом землю.
Добо обернулся, покачал головой:
– Турка чует. Остановимся.
Перед тем как тронуться в путь, он послал вперед двух солдат. Стали ждать их возвращения. Через несколько минут оба прискакали обратно.