Звезды Эгера. Т. 2
Шрифт:
Солнце заглянуло в окно и осветило висевшее на стенах оружие и латы, стоявшие на шестах вдоль стен. Заблестел и позолоченный шлем Иштвана Добо. Гергей стоял рядом с капитаном. Он взглянул в окно, потом приставил козырьком руку к глазам и посмотрел на Добо.
– Я созвал всех вас для того, – продолжал Добо, – чтобы каждый мог отдать себе отчет в том, что его ждет. Для тех, кому собственная шкура дороже будущности венгерского народа, ворота крепости еще открыты. Мне нужны настоящие мужчины. Десять львов лучше полчища зайцев. Надвигается ураган. У кого дрожат поджилки – пусть покинет зал прежде, чем я продолжу свою речь, ибо мы должны дать великую клятву, и кто нарушит ее, не посмеет даже после смерти предстать пред очами Господа Бога.
Он подождал, не тронется ли кто-нибудь с места.
В зале царила тишина. Никто не шелохнулся.
Подле распятия стояли две восковые свечи. Оруженосец зажег их.
Добо продолжал свою речь:
– Мы должны поклясться друг другу священным именем Бога в том, что… – И, взяв со стола листок бумаги, он начал читать: – «Во-первых: какое бы ни пришло послание от турок, мы его не примем, а тут же при всем честном народе сожжем непрочитанным…»
– Да будет так! – послышалось в зале. – Согласны!
– «Во-вторых: когда турки овладеют городом и подойдут к стенам крепости, никто не крикнет им ни худого, ни доброго слова, что бы они нам ни орали…»
– Согласны!
– «В-третьих: с самого начала осады никто не будет ни шептаться, ни собираться кучками по двое и по трое…»
– Согласны!
– «В-четвертых: сержанты не будут распоряжаться отрядами без ведома лейтенантов, а лейтенанты – без ведома обоих капитанов…»
– Согласны!
Рядом с Фюгеди зазвучал грубый голос:
– Мне хотелось бы кое-что добавить.
Это заговорил Хегедюш – лейтенант Шереди. Лицо его раскраснелось.
– Слушаем! – раздались голоса за столом.
– Я предлагаю, чтобы и капитаны всегда действовали в согласии с лейтенантами и созывали совет, если в вопросах обороны или других важных делах это потребует кто-нибудь из лейтенантов.
– Согласен, но только не во время штурма, – сказал Добо.
– Согласны! – прогудели остальные.
Добо продолжал:
– «И последнее: тот, кто выскажет желание сдать крепость или хотя бы заговорит о сдаче крепости в вопросительной или какой-либо иной другой форме, будет предан смерти…»
– Смерть ему! – крикнули участники военного совета.
– He сдадим крепость, мы не наемники! Мы не солнокцы! – слышалось отовсюду.
Добо снял позолоченный шлем, пригладил длинные седеющие волосы, потом подал знак священнику.
Отец Балинт встал. Поднял со стола маленькое серебряное распятие.
– Клянитесь вместе со мной, – сказал Добо.
Все протянули к распятию руки, подняв их для клятвы.
– Клянусь единым живым Богом…
– Клянусь единым живым Богом… – слышалось торжественное бормотание.
– …что отдам свою кровь и жизнь свою за отечество, за короля и за Эгерскую крепость. Ни силой, ни кознями меня не устрашить. Ни деньгами, ни посулами не поколебать. Не скажу и не выслушаю ни единого слова о сдаче крепости. Ни в крепости, ни за пределами ее живым не сдамся. От начала до конца осады беспрекословно буду подчиняться приказаниям вышестоящих. Да поможет мне Бог!
– Да поможет мне Бог! – гудели голоса.
– А теперь я сам присягну, – громко сказал Добо, протягивая руку к распятию. Глаза его лихорадочно блестели. – Клянусь отдать все свои силы, все помыслы, каждую каплю крови защите крепости и отчизны! Клянусь быть вместе с вами во всех опасностях! Клянусь не допустить перехода крепости в руки басурман! Покуда я жив, не сдамся сам и не сдам крепости. Да примет земля мое тело, а небо душу мою! Пусть Предвечный отринет меня, если я не сдержу своей клятвы!
Сверкнули сабли, и раздались единодушные возгласы:
– Клянемся! Клянемся! Клянемся вместе с тобой!
Добо снова надел шлем и сел.
– А теперь, братья, – сказал он, взяв в руки лист бумаги, – обсудим, как расставить сторожевые посты в крепости. Расстановка ратников на крепостных стенах вовсе не должна быть одинаковой. Со стороны города и Новой башни – низменность и долины. С севера и востока – холмы и горы. Вражеские пушки будут наверняка стоять именно там, с той стороны; турки будут ломать стену, чтобы ворваться в крепость.
– Никогда им не проломить стену! – сказал Цецеи, презрительно махнув рукой.
– Подождите! – заметил Добо и продолжал: – Я для того и вызвал в крепость побольше плотников и каменщиков, чтобы они успевали восстановить за ночь то, что проломит турок. Так вот, на той стороне и работы будет больше всего. Если мы сейчас и расставим людей, то во время осады многое может измениться.
– Приказывайте, господин капитан, мы согласны! – кричали с разных сторон.
– Я думаю сделать так: разделим защиту на четыре отряда. Один отряд будет стоять у главных ворот, другой – от главных ворот до угловой башни, третий – в наружных укреплениях, четвертый – на северной стороне вокруг Казематной башни. Соответственно этим четырем отрядам разделится резерв. Резервом будет командовать мой помощник, капитан Мекчеи. Он будет распоряжаться сменой солдат и защитой внутренних укреплений.
– А что же будет со стеной, прилегающей к городу? – спросил Хегедюш.
– Туда мы поставим только небольшие силы. Достаточно, если у ворот будет стоять двадцать человек. Воротца там тесные, и враг не станет даже пытаться их штурмовать.
Добо поднял другой листок бумаги.
– Солдат я распределил примерно так. От Старых, то есть главных, ворот до Новой башни будет стоять сто солдат. У Казематной башни – сто сорок, а вместе с офицером – сто сорок один. У Шандоровской башни, не считая ворот, – сто двадцать. Оттуда по направлению к воротам – сто пять…
– Всего четыреста шестьдесят шесть человек, – сказал Гергей.
– На двух вышках церкви – по десяти солдат. Вот и вся защита внутренних укреплений.
– Четыреста восемьдесят шесть человек, – подсчитал вслух Гергей.
Добо продолжал:
– Далее следуют наружные укрепления. От башни Чаби до башни Бебека – девяносто человек. Оттуда до угловой башни – сто тридцать. От Старых ворот до угла – пятьдесят восемь. Там есть еще узкая каменная стена, которая связывает наружные укрепления с внутренними. Здесь придется больше действовать глазами, чем оружием. Сюда достаточно тридцати пяти солдат. – Кинув взгляд на Мекчеи, он продолжал: – Тут мы поставим слабосильных, а в дни штурмов – даже легкораненых.