Звезды Эгера. Т. 2
Шрифт:
Гергей кинул взгляд на окно. В окне были круглые стеклышки в свинцовой оправе и тройная железная решетка.
Против дверей, из которых падал косой луч света, стояла большая круглая кадка, доверху наполненная порохом.
Гергей запустил в нее руку, потом высыпал порох обратно.
– Этот хорош для пушек, – сказал он. – Сухой.
– Порох для ружей я держу в лагунках, – ответил Добо.
– Порох-то здешний или венский?
– И здешний и венский.
– А какова смесь здешнего?
– Три четверти селитры, одна четверть серы и древесный уголь.
– Мягкий или твердый?
– Мягкий.
– Это лучше всего. Но угля я кладу чуточку больше, чем другие.
На почерневшей стене над кадкой виднелась большая закопченная, ободранная картина. Можно было различить только два лица: скорбное лицо бородатого мужчины и лицо юноши, склонившегося ему на грудь. Обе головы окружены были желтым ореолом. Начиная от шеи юноши полотно было сорвано, из-под него выступала побеленная стена.
– Тут были, очевидно, образа, – сказал Добо. – Может быть, их написали еще при Иштване Святом.
Около ризницы работали две пороховые мельницы. Их вращали лошади.
Под боковым каменным сводом церкви солдаты изготовляли ручные гранаты. Два сержанта-пушкаря следили за их работой.
Гергей остановился. Взглянул на порох, на фитиль и покачал головой.
– Неладно что-нибудь? – спросил Добо.
– Ладно-то ладно, – Гергей передернул плечами, – но только уж для той башни, где я буду стоять, позвольте мне самому делать гранаты.
– Если знаешь лучший способ, расскажи нам. Ты человек ученый, а защита крепости важнее всего прочего.
– Да, я знаю лучший способ. У вас гранаты старого образца. Они трещат, подскакивают, разрываются – и делу конец. А я кладу в свои гранаты заряд.
– Какой заряд?
– Вроде маленькой гранаты. Промасленную паклю, осыпанную медными опилками, железные опилки и кусок серы. Моя граната действует дважды: разорвется – и тогда из нее выскакивает вторая граната.
Добо обернулся и крикнул работающим:
– Прекратить работу! Господин старший лейтенант Борнемисса придет к вам, и вы будете делать так, как он прикажет.
Они поднялись на колокольню, превращенную в башню.
Наверху она была огорожена плетеными турами, наполненными землей. Между турами под каменными сводами помещались пушки. А посередине – горки ядер и пороховая яма.
Отсюда видны были все наружные укрепления, охватившие огромным полукругом восточную сторону крепости, две башни на них и на башнях две круглые вышки.
Но видна была и возвышенность напротив стены, которая была вполовину ниже самой крепости.
– Да, вот здесь, с восточной стороны, и будут осаждать пуще всего, – рассудил Гергей. – А вдобавок еще по утрам здесь солнце бьет в глаза. Тут нужен человек не робкого десятка!
– Я о тебе подумал.
– Спасибо. Не подведу!
И они пожали друг другу руку.
Среди прочих пушек словно на корточках стояла огромная и массивная бронзовая пушка. В ее широкое жерло входили ядра с человеческую голову. На стволе сверкали золотом всякие надписи и украшения.
– Это Баба, – сказал Добо. – Прочти-ка, что на ней написано.
На стволе пушки в венке из пальмовых ветвей блестело изречение:
Бог – наша сила и крепость!Девятого сентября солнце не показывалось. Небо затянули серые тучи. Крутые вершины Матры заволокло мглой. Погода напоминала капризного ребенка: ему и плакать хочется и на ум не пришло, из-за чего бы поплакать.
В крепости оживление: люди снуют, стучат. На нижнем рынке плотники плоско затесывают концы шестов длиной в полсажени. Тут же несколько солдат сверлят отверстия в этих затесанных концах, а шесты соединяют крест-накрест. Третья группа солдат привязывает к крестовинам просмоленную и промасленную паклю. Крестовины назывались «фурко». Их набралась уже целая куча.
Возле ризницы старик Шукан мерками отмеряет порох. Крестьяне набивают порохом небольшие кожаные мешочки и относят пушкарям.
Здесь же сержант-пушкарь Янош следит за тем, как снаряжают порохом круглые гранаты из обожженной глины. Из запальных отверстий торчат фитили длиной в пядь. Эти гранаты с зажженными фитилями забрасывают в расположение противника при помощи проволочных приспособлений, похожих на английские битки для мячей. Но бросали гранаты и с руки, а если они с ушками, то и с копья. Гранат изготовлено было уже около тысячи штук.
Возле Старых ворот стоят два длинных ряда домов, разделенные площадью нижнего рынка. Это казармы. Здесь орудуют точильщики и стучат слесари. Они обязаны чинить оружие каждому, кто принесет.
Рядом с Темными воротами, в просторных подземных стойлах, коровы и волы пережевывают жвачку. Мясники устроили бойню прямо подле крепостной стены. Кровь стекает по канавке в ров.
Для обитателей крепости каждый день закалывают по четыре, по пяти волов или коров.
Гергей стоял как раз на Шандоровской башне. Около нее из бревен и досок соорудили помост, чтобы изнутри крепости можно было подниматься на стены целым отрядом. Каменные лестницы башен не были приспособлены к тому, чтобы в случае срочной необходимости защитники сразу могли очутиться наверху.
Помосты были сооружены возле каждой башни, но у Шандоровской их переделывали заново, так как плохо вбили сваи и помост шатался.
Добо поднялся на помост вместе со своими офицерами, потом, покачав столбы, сказал:
– Столб должен быть вкопан так, чтобы он один мог удержать сто человек, если даже все остальные столбы будут сбиты. К каждому столбу поставьте подпорки и густо побелите их. – И, обернувшись к оруженосцу, добавил: – Ступай к женщинам – пусть принесут известку и кисти.