Звёзды — холодные игрушки

Лукьяненко Сергей

— Это переломный этап в развитии нашей цивилизации, Наставник, — сообщил рыжий мальчик. — Перепутье.

— Точка выбора судьбы, — подтвердил кудрявый. — Наш мир мог стать совсем другим, если бы не события тех времен. Вы не согласны?

Как жаль, что у меня нет нескольких лет в запасе…

— Согласен, — признался я. Встал — старческое тело недовольно хрустнуло суставами. — Вы не против, если я открою окно, ребята?

Против они не были. Впрочем, и помочь мне не спешили. И знакомиться тоже. А двое ведь даже не снизошли до беседы… отчаянные маленькие бунтари.

Я

отдернул штору. Стекло, как я и ожидал, было прозрачным. До применения техники четверка не опускалась. Разве что несколько электронных книжек валялось на кроватях.

За окном была сплошная мутная круговерть. Служба погоды выполнила последний приказ Наставника Пера. Едва-едва проглядывало светлое пятно солнца. Не буду я больше называть Матушкой чужую звезду.

— А сейчас мир не может измениться? — спросил я. — Точка выбора судьбы, что это? Обведенный кружочком день на календаре? Совсем-совсем случайная пандемия чумы? Решение Мирового Совета?

Мальчишки за моей спиной молчали. Потом рыжий, я узнал его голос, сказал:

— Нет, Наставник. Точка выбора судьбы — это день, когда мир что-то теряет.

— Но ведь что-то и приобретает?

— Приобретает он только один путь. А теряет — тысячи. Как шар, помещенный на вершину холма. Шар там долго не устоит, он покатится. Его надо только чуть-чуть подтолкнуть. Зато когда он начал катиться вниз, его так просто не повернешь.

Кто-то фыркнул и шепотом сказал:

— Опять ты с детскими сравнениями… ой!

Я переждал, пока стихнет возня, потом сказал:

— Правильно. Вот только у жизни нет подъемов и спусков, одинаковых для всех. Кто-то стоит внизу, видит, что мир несется на него, и ничего не может поделать. Кто-то смотрит сверху, и считает, что шар катится по единственно правильному пути. А кто-то…

Я сделал паузу, и, конечно же, один из мальчишек не выдержал.

— Стоит там, где катится шар?

— Правильно, — я повернулся, посмотрел на него. Это был ничем не примечательный паренек, смуглый, темноволосый, немного раскосый, на Земле его приняли бы за азиата. — Верно. Кто-то стоит на пути, которым несется мир. И видит, что на самом деле мир неподвижен. Что он застыл, и готов рухнуть. И тогда этот человек может протянуть руку, и толкнуть в нужную сторону. Если решится, конечно. Ведь правильных направлений не бывает.

— А как оказаться в этой точке? — неожиданно спросил кудрявый мальчишка.

Я пожал плечами:

— Можно особо и не стараться. Мир сам тебя… достанет. Главное понять, что сейчас твоя очередь протянуть руку и подтолкнуть его… Ребята, а ведь у вас должен быть сейчас урок!

— Я думаю, он уже идет, Наставник Пер, — сказал рыжий мальчик. — Меня зовут Тиль, Наставник.

Нет, на самом деле его имя прозвучало немножко по-другому. Но в нем и впрямь было что-то от Тиля. Я улыбнулся, с трудом заставляя лицо Наставника Пера повиноваться. У него была не та улыбка, к которой я привык. С телом Ника таких сложностей не возникало.

— Меня зовут Грик… — это кудрявый.

— Меня зовут Лаки… — это «азиат».

— Я — Фаль… — произнес молчавший до

сих пор мальчишка.

У них даже глаза у всех изменились. Перестали быть осторожными. Стали… как у бездомных щенков, подходящих к чужим ногам на остановке. Уверенных, по малолетству, что пинка не последует, но уже сообразивших, что и прижаться ни к каждой ноге позволят.

Обломают вас, ребятишки. Со всеми вашими сомнениями, исканиями и высоким уровнем критичности. Никуда вы не денетесь, когда за дело возьмется Наставник уровня Пера. Может быть, даже, заложенный в вас потенциал, способность выбиваться из ряда, ставить вопросы и находить ответы — не пропадет. И будете вы когда-нибудь сидеть за уютными столиками Мирового Совета, и в уютной, почти домашней обстановке, решать, куда покатится ваш мир…

От двери послышался приглушенный, раскатистый гул. Словно ударили в колокол.

Мальчишки переглянулись.

— Кто-то пришел, Наставник Пер, — сообщил Грик. — Чужие у ворот!

— Это за мной, — без тени сомнения сказал я. — Открой, пожалуйста, ворота.

Спасибо, что пускаете в свою игру, ребята. Но игры кончились.

Грик, смешно пробежавшись по «соломе» на четвереньках, вскочил, шлепнул по двери ладошкой. Наверняка их дверь не запиралась как следует, и любой Наставник мог войти без спроса. Но пока иллюзию защищенности ребятам не ломали.

За дверью стояла Катти.

Я даже не удивился. В душе я готов был увидеть за ее спиной Тага и Гана с медицинскими парализаторами в руках. А то и еще целый отряд. И услышать: «Игры окончены, регрессор Тени!»

— Привет, ребята… Здравствуйте, Наставник Пер.

Опустив руку на плечо мальчика она смотрела на меня. На подлого шпиона, влезшего вначале в тело ее любимого, а потом и в шкуру Наставника. Смотрела грустно и преданно.

— Здравствуй, Катти, — сказал я.

— Наставник, простите, что прервала ваш урок. Но мне надо, очень надо с вами поговорить. Я… подожду…

— Я поговорю с тобой сейчас, — сказал я. Посмотрел на Грика, нежащегося под ее рукой и строящего рожи приятелям, на остальных мальчишек. — Пока, ребята. Вы мне очень понравились.

— Вы скоро вернетесь, Наставник Пер? — тонким голосом спросил Тиль, когда я пошел к двери… к воротам их маленькой, осажденной и обреченной крепости.

— Не знаю, — ответил я той ложью, которая была ближе всего к правде.

В коридоре Катти взяла меня за руку. Не сговариваясь мы начали спускаться по лестнице, и где-то на пятом этаже Катти, неловко улыбаясь, сказала:

— Они уже в вас влюблены, Наставник. Для самой трудной группы — это поразительно.

— Они тут самые нормальные, — сказал я.

— И тоже в восторге от Крепостной эры… как группа Никки…

Ее голос дрогнул.

— Что случилось, девочка?

Катти неожиданно всхлипнула, и вцепилась в меня изо всех сил.

— Наставник Пер… пожалуйста, простите Никки, Наставник!

Глава 5

Мы шли по парку, заботливо выращенному под стеклянным небом, а Катти, еще всхлипывая, говорила: