Звезды и стрелы
Шрифт:
Глядя на крепость бледнолицых, я иногда беспричинно вздрагивал. Это были совершенно не похожие на нас создания…
Я частенько расспрашивал маму о ее прежней жизни. Расспрашивал о Нью-Йорке, в котором она родилась и выросла. Расспрашивал о кораблях, об океанах, и о дальних странах, из которых приезжали люди, которых мы постоянно встречали на равнинах.
Мама охотно рассказывала о том, что помнила, но иногда она просто переводила разговор на другую тему, либо начинала смеяться, когда я, морща лоб, принимался осыпать ее вопросами, стараясь уловить смысл в
— Это было так давно, — говорила она. — Что мне самой уже кажется сном. Сном, в котором трудно уже отличить правду от выдумки!
Иногда, я совершенно забывал, что во мне течет кровь бледнолицых, однако мои дружки, цвет кожи которых совершенно не отличался от моей, считали своей обязанностью тут же об этом напомнить.
Они делали это без злобы, просто для того, чтобы посмеяться, да отпустить пару соленых шуточек, но для меня это стало настоящим проклятьем.
Стоя на полуразрушенной башне форта, я смотрел по сторонам, и никак не мог понять, почему же меня так тянет сюда. Чего я ищу на этих обгорелых безжизненных развалинах? Почему раз за разом, мое сердце замирает, когда я вижу очередной караван переселенцев, широкополые шляпы всадников и блестящие на солнце стволы ружей?
— Это «зов крови», — сказал мне отец.
Его суровое лицо, покрытое густой сетью морщин, расплылось в улыбке.
— Не нужно этого стыдиться, — сказал он, откладывая свою трубку в сторону. — Ты особенный, сын мой, и однажды это, возможно, послужит всему нашему народу!
Как же я хотел в это верить!
Прошло несколько лет, и на наши земли вновь пришла война.
Мир, заключенный с бледнолицыми в форте Ларами, продлился недолго. Один из наших воинов был тяжело ранен на переправе через реку Платт, но ему удалось добраться до становища и рассказать обо всем старейшинам.
Молодежь, конечно, не осталась в стороне. Все лето они нападали на караваны переселенцев возле форта Кирни, что, естественно, не могло не вызвать гнева со стороны бледнолицых.
Через месяц их кавалерия атаковала одно из наших становищ на Медвежьей Спине. В схватке погибло больше десятка воинов, да и раненных было не меньше.
Старейшины попытались образумить молодежь, да было слишком поздно.
Армия бледнолицых, ведомая ищейками из пауни и делаваров, вторглась на земли шайенов, намереваясь прижать нас к реке и истребить всех до единого!
Мы не боялись пришельцев, мы сами хотели с ними встретиться лицом к лицу. Боевой дух у шайенов был как никогда высок, и никто не пожелал остаться в стороне, не смотря на явное преимущество, которым обладал враг.
Из трех сотен, что составили наш отряд, лишь несколько десятков были опытными воинами, ходившими прежде по тропе войны. Остальные были либо слишком юны, либо слишком стары, чтобы схватиться с кавалерией бледнолицых на равных.
Между тем, шаман Белый Бык, пообещал защитить нас от вражеских пуль своей магией, и военные вожди, поверив его словам, решили дать бой.
Мы спустились к озеру, в котором обитали могущественные духи, и окунули в него свои руки. Маниту пообещали поддержать нас в бою, и превратить порох в ружьях врагов в озерный песок!
Воодушевленные такой поддержкой, мы окружили колонну вражеских всадников на марше возле реки, и с выставленными вперед ладонями ринулись в атаку.
Чудо свершилось, ружья бледнолицых молчали, однако это их не остановило! Выхватив из ножен свои «длинные ножи», они бросились нам навстречу. В считанные секунды многие из наших воинов оказались изрублены и повержены на землю, а остальные, зажимая руками кровоточащие раны, пустились наутек.
К счастью кони у нас были свежие, и мы без труда оторвались от погони, однако битва в этот день была проиграна!
Собрав пожитки мы, не теряя времени, скрылись в землях соседей, уходя подальше от кавалерии бледнолицых, которая потом еще долго рыскала по нашим охотничьим угодьям.
Вернуться домой мы смогли лишь после того, как в прериях выпал снег. Зима в тот год была особенно трудной, и много детей и стариков умерло тогда от голода и холода.
Много позже я узнал, что в том бою у Змеиного ручья, участвовал и был ранен лейтенант Джеб Стюарт, который впоследствии стал одним из самых славных генералов Юга.
Когда спустя много лет, мы с ним однажды сидели у костра, генерал признался, что страха, которого он тогда натерпелся, испытывать ему больше не приходилось!
Индейская стрела вонзилась Стюарту в грудь, и, выронив саблю, он был вынужден продолжать преследование уже безоружным!
Мой отец тоже был ранен в той схватке, и потом, долгими зимними вечерами, мечтал о «длинном ноже», рассказывая детям, о его страшной силе и остроте.
— Только оружие делает бледнолицых такими могущественными, — сказал он как-то мне. — Если бы у них не было «длинных ножей», мы бы перебили их как стаю куропаток!
Шаман кивал соглашаясь.
— Но кроме «длинных ножей» у них есть еще ружья и пушки, — сказал он. — Но не бойтесь, братья мои, духи наших предков и маниту всегда готовы придти нам на помощь по первому же зову!
— Маниту! — фыркнул отец, потирая кривой шрам, оставленный саблей. — Не очень-то они нам помогли в прошлый раз!
— У бледнолицых, наверняка, есть своя магия! — нахмурился шаман. — И если мы не узнаем о ней как можно больше, нам с ними никогда не совладать!
Слова шамана надолго засели у меня в голове, и, насколько мне было известно, не давали они покоя и моему отцу.
Однажды, наш охотничий отряд наткнулся на очередной караван переселенцев, состоявший из нескольких сотен тяжелогруженых повозок с парусиновыми крышами и огромного стада домашнего скота.
Пыль от колес поднималась до самых небес. Ревели быки, ржали лошади, кричали люди. Караван походил на чудовищную змею, ползущую между холмов, по дороге, на обочинах которой повсюду торчали покосившиеся кресты над провалившимися могилами.
Смрад, шедший от колонны переселенцев, был слышен издалека, а шум, который они поднимали, распугал всю дичь на многие мили вокруг.