Звезды на ладони
Шрифт:
Зина оживилась и заерзала, отчего сережки в ее ушах закачались, словно маятники. От нее как-то странно пахло вблизи – кисловато и терпко, словно от овечьей шкуры. «Ну и духи у нее!» – удивилась Надя.
– Я тебе помогу, – таинственно произнесла она. – Я об этом в одной книжке по психологии прочитала. Ну, там, правда, советы для супругов давались, но это неважно. Ты представь, что Лилька умерла. Представь!
– Я не хочу, чтобы она умерла! – дрожащим голосом произнесла Надя. – Я... я вовсе не так уж плохо к ней отношусь, чтобы желать ей смерти. Бог с ней, пусть
– Нет, ты представь, что она умерла! – сердито закричала Зина. – Вот сейчас, сию минуту... А ты не успела ей сказать, что ты на самом деле относилась к ней хорошо, несмотря ни на что. Она умерла, и ее нет. И вся твоя любовь осталась при тебе, неразделенная!
– Я не хочу...
– Да мало ли что ты не хочешь! Есть ведь такие вещи, которые не исправишь... Судьба... Рок... Обширное кровоизлияние в мозг – и все, нет человека!
Надя вдруг поняла, что Зина сейчас думает о своем Вадике. О тех словах, которые она не успела сказать ему, гордому, смелому, нежному.
– Господи, Зина... – Слезы потоком хлынули из Надиных глаз. Она никогда не думала, что ей так нестерпимо, невыносимо будет жаль неизвестного Вадика. И его несчастную вдову Зину Трубецкую, которую даже деньги не могли утешить. И глупую Лильку Лосеву. И еще Егора Прохорова...
Откуда в ее мыслях появился Егор, Надя не поняла, но ей все равно стало жаль его. Жаль так, что просто сердце разрывалось.
– Теперь ты понимаешь? – грозно вопросила Зина.
– О да...
Они выпили еще по одной рюмке, а потом Надя все-таки пошла варить кофе. В голове у нее была полная каша. А перед глазами плавал туман – наверное, от слез. Когда она варила кофе, то просыпала полбанки на пол. И дала себе слово – никогда, ни при каких обстоятельствах она не возьмет больше в рот ни капли спиртного, как бы ее ни уговаривали.
– Зина, Зина! Тебе с сахаром или без?
Зина ничего не отвечала.
Наде стало страшно. Она выключила конфорку и побежала в комнату. Зина спала, забравшись на диван с ногами, в сапогах, и подложив под голову свое пончо. От нее невыносимо остро пахло чем-то кислым и терпким...
– Мама дорогая... Мой диван!
К концу ноября стало окончательно ясно, что наступила зима. Почти каждый день шел снег – машины и люди вязли в сугробах, а в новостях твердили, что городские службы с ним не справляются и что в декабре погода будет не лучше.
Надя продолжала переводить роман Гюнтера Клапке «Гибель вселенной» – вещь мрачную, патетическую, герои которой жили великими страстями. Она не любила многословные пассажи и громокипящий пафос, но поскольку из-за начала зимы настроение у нее было тоже какое-то мрачноватое, то работа над переводом доставляла ей странное, почти противоестественное удовольствие.
«Человек никогда не бывает счастлив – те редкие минуты блаженного покоя, которые он иногда испытывает, счастьем назвать нельзя. Все в этом мире самообман... Мужчина, чья репродуктивная функция в порядке, чувствует себя полновластным хозяином жизни; женщина, если у нее есть семья и достаток, также думает,
– Все так, все правда... – пробормотала Надя, шлепая пальцами по клавиатуре. – Особенно про алкогольную эйфорию...
Издательство, на которое работала Надя, всерьез решило раскрутить пафосного Клапке – с тем, чтобы его имя заняло твердую позицию наряду с другими известными именами вроде Мураками или Коэльо. Это тоже служило Наде дополнительным источником вдохновения, ибо большие тиражи Клапке означали и некоторое увеличение Надиного гонорара.
Зазвонил телефон – как всегда, не вовремя.
– Алло!
– Надечка, это я, – постным голосом сказала Лиля. С тех пор как произошло их примирение, Лиля говорила с Надей исключительно постным, нежным голоском. Сие должно было означать следующее – Лиля помнит о своем проступке, очень сожалеет и готова искупать свою вину сколько возможно долго. – Ты занята?
– Да, – буркнула Надя.
– Ой, извини... – перепугалась Лиля. – Я просто хотела сказать, что мы с девочками решили встретиться в следующие выходные... Ты придешь? Если ты не придешь, то мы и собираться не будем...
– Приду, – вздохнула Надя. А куда деваться?
– Ой, замечательно... Мы тогда столик закажем на четверых. Помнишь, там же – ресторан «Темные аллеи». Часам к двум соберемся.
– Ладно, пока!
Положив трубку, Надя вернулась к своему Клапке, нашла место, на котором остановилась. «...И, когда безумная тоска достигает своего пика, человек становится перед дилеммой – продолжать верить старым буржуазным богам или открыть для себя нечто новое, что никак не поддается...»
Что там никак не поддавалось человеку с его дилеммой, Надя дочитать не успела, потому что снова зазвонил телефон.
– Алло! – с досадой воскликнула она. – Лилька, я же сказала, что приду, чего еще тебе надо?
– Надя, это я. Добрый день!
– Егор! Так это ты, а я думала... Ну, здравствуй.
– Я решил узнать, как у тебя дела. Что делаешь? – Голос у бывшего мужа был веселый, приветливый, и сегодня он почему-то не вызвал у Нади привычного раздражения.
– Я работаю.
– Я тоже тебе с работы звоню. Столько снега в Москве...
– Ага. Мне нравится...
– И Новый год скоро. У тебя есть желание, которое бы ты загадала Санта-Клаусу?
– Прохоров, это у них Санта, а у нас Дед Мороз, – заметила Надя. – И это принципиально!
– Господи, и кто-то обвинял меня в занудстве! – засмеялся бывший муж. – Нет, ты скажи...
– Я не знаю, – сказала Надя. – Я вообще не думала о том, чего бы мне хотелось...
Она соврала. Она мечтала увидеть Леона Велехова. Мечтала поговорить с ним. Мечтала к нему прикоснуться... Но это было так же невозможно, как поверить в существование Деда Мороза.
– А знаешь, о чем я мечтаю? – с напором спросил Егор.