Звезды во мраке
Шрифт:
– Такая большая и глубокая пещера?
– Непонятная она… – Водитель замер, Данька уткнулся в его ноги. – В самой пещере после того, как ее открыли, бывали только те, кого позвал шепот, но все возвращались в таком состоянии, что ничего рассказать не могли.
– Шепот? Что это такое?
– Ты его сам услышишь со временем, все слышат. – Грум прополз еще немного до того места, где ход стал расширяться, здесь уже можно было стоять, почти не нагибаясь. – Дальше не пойдем. Смотри!
Данька встал на ноги и увидел большую дыру, ведущую в темноту. Водитель посветил в нее мощным фонарем, но луч потерялся в густом мраке, не освещая почти ничего, словно впитывался вязкой тьмой, различить удалось только большой каменный валун перед дырой и все.
– Видишь что-нибудь? – спросил водитель, размахивая фонарем и пытаясь что-то осветить, – плотный мрак ловил яркий свет и гасил его в себе. – Внимательно смотри, в глубину вглядывайся…
– Ничего не вижу, – прошептал Даниил, почему-то ему не хотелось говорить громко, словно он боялся кого-то спугнуть в этой густой темноте. А там что-то определенно было, его чувство опасности буквально кричало, предупреждая о чем-то страшном, таившемся в глубине, даже волоски на коже встали дыбом. – Темно, а свет фонаря ничего не освещает…
– А шепот слышишь?
– Ничего не слышу…
– А некоторые, кого я приводил сюда, уже в первый день начинали рассказывать, что видят внизу огромный прекрасный зал, в котором люди веселятся, празднуют что-то. – Грум говорил с такой завистью, что Данька ему даже посочувствовал. – Красивые белые люди танцуют под приятную негромкую музыку, которую играют настоящие живые музыканты, а столы ломятся от обилия великолепной, вкусно пахнущей пищи – такой, какой мы даже не пробовали и уж точно никогда не попробуем.
– Ничего не вижу и не слышу…
– А запах еды ощущаешь?
– Здесь пахнет только каменной пылью и влагой, которая, наверное, просачивается с поверхности…
– Люди слышали божественный запах пищи – настоящей еды, приготовленной живыми поварами, такую подают только в дорогих ресторанах. А те, кто находился здесь долго, рассказывали, что среди танцующих много прекрасных женщин, одетых во что-то вроде прозрачных накидок – они ничего не скрывают, абсолютно все видно, и в то же время остается какая-то загадка… Ах, как они красивы, особенно вон та, справа, ты видишь, как она мне кокетливо улыбается… – Водитель неожиданно закашлялся, видимо поняв, что говорит что-то лишнее. – Пошли отсюда.
– Ты кого-то увидел? – спросил с любопытством Даниил. – Там же только темнота…
– Если не видишь, это хорошо, но ты здесь всего первый день, а вот те, кто пробыл хотя бы полгода, уже все слышат и видят. – Грум направился обратно. – А потом некоторые не выдерживают…
– И что с ними происходит?
– Сейчас покажу. – Водитель встал на четвереньки там, где ход стал узким, и пополз назад нервно и быстро, словно боялся того, что осталось у них за спиной, Данька двигался за ним с ощущением, что опасность остается сзади. – Да и всем понятно, почему они не выдерживают…
– И почему?
– А такого никто в своей жизни не видел. Как мы все родились в грязном шахтерском бараке, так все там и умрем, или в шахте – многие ли из нас доживают до нищенской пенсии?
– Я не заметил в городе бараков, – осторожно заметил юноша. – Дома есть, хоть и небольшие.
– А ты откуда здесь появился? – поинтересовался водитель. – Такое ощущение, что упал со звезды – ничего не понимаешь, говоришь как образованный, словно не о тебе сказали мутанты, что ты – вор и попрошайка…
– Я приехал из столицы…
– А… тогда понятно. Только те, кто родились здесь, знают, что шахта начинается с одноэтажных временных бараков. Четыре стены и крыша, большая пластмассовая коробочка со встроенной мебелью и туалетом, монтируется за час, а жить там может двадцать человек. Поставил пять сотен, и все шахтеры – с жильем. Надоело, отправил на переработку – отходов никаких, стоит мелочь, одной оплатой за услуги вернешь за год.
– И что в бараках не так?
– А все в них не так, начиная со звука. Слышал, как отражаются голоса от пластика? Ощущение, что сидишь в трубе, голоса звучат со всех сторон, сливаясь в твоих ушах в какой-то неразличимый бред. А хоть раз пробован спать, прижимаясь к холодному пластику? Он же ледяной зимой и летом, все тепло из тебя вытягивает. Конечно, не все родились в бараках, некоторые появились в городских квартирах, но разницы-то никакой нет, все равно ничего не видели с раннего детства кроме грязной работы да измученных родителей.
– Вы родились в бараке?
– Думаешь, только я? Да у нас полшахты оттуда. Отец мой погиб, и меня отправили сюда ему на замену, едва исполнилось пятнадцать, здесь и сдохну, только в отличие от отца детей у меня никогда не будет.
– Почему не будет?
– А ты женщин в городе видел, хотя бы одну?
– Нет, но думал, что они не выходят из дома…
– Когда в нашем городке люди стали сходить с ума и убивать друг друга, в первую очередь отсюда вывезли женщин, даже новорожденных девочек.
– Почему?
– Ох и глуп же ты! – Грум выругался и мрачно посмотрел на Даниила, – Ты точно со звезды упал!
– Может, и упал…
– Смеешься надо мной, сопляк? – Водитель оглянулся и мрачно посмотрел на него. Под темной кожей заходили желваки. – Вопросов глупых больше не задавай, а то мало ли что может случиться, это же шахта, здесь умереть не трудно, тут выживать тяжело…
– И все-таки ответьте, пожалуйста. Я не смеюсь, действительно многого не понимаю, у нас в столице все не так…
– Поклянись, что не смеешься!
– Клянусь…
– Тогда слушай то, что знает у нас каждый. – Водитель покачал головой и оглянулся по сторонам, словно их кто-то мог услышать. – Планета молодая? Молодая! Ее только начали осваивать. А кто всегда первым заселяет планету? Правильно, мужчины! А вот потом, когда они обживут ее, построят города, тогда начинают приезжать женщины. Едут сначала те, кто отправил своего мужа за лучшей жизнью. А остальным мужикам приходится женщин добывать по-другому, они заработают деньги, чтобы выписать себе жену, этим многие агентства занимаются, с любой планеты привезут ее тебе разноцветными пластиковыми лентами перевязанную.