Звон листвы, шелест листвы

Лазурин Вячеслав

Так значит, внешний патруль. Что ж, на войне как на войне. Не время для вопросов. Но сад… Как мы можем бросить его? Бросить навсегда… Я отказываюсь верить в это. Но и ослушаться не могу. Чувствую напряжение других хранителей. Скрипят сжатые пальцами подлокотники их стульев. Лица ожесточенные.

Командир, пытаясь не выдать дрожь в руках, отстраняет Ника и сам подсоединяет к компьютеру следующую флеш-карту. На экране появляется другая тварь – огромный пучок мха на длинных паучьих лапках. Ниже строка за строкой показываются боевые характеристики, сильные и слабые места.

Смертельно ядовитый…

Зрение – тепловое…

Скорость,

маскировка, тип защиты…

Все снова молчат. Теперь уже погруженные в изучение нового врага, с которым, возможно, придется столкнуться уже через пару часов. Горечь предстоящей разлуки с родным садом, тоска, боль за погибших товарищей. Все это должно уйти на второй план. Ведь это война. Не время для вопросов.

***

Я иду по коридору опустевшего подземного города. Иду не торопясь, знаю – больше сюда не вернусь. Звон металлических решеток под ногами, гул вентиляции, потрескивание люминесцентных ламп. Звуки, знакомые с детства, удерживают меня здесь, не хотят прощаться. Но я должен… И хотя говорят, что подземные города все похожи, я почему-то знаю, чувствую – ни один из них никогда не станет для меня таким родным, как этот.

Прохожу мимо ботанических цехов, лаборатории, энергоузла. Раньше в этих стенах проводили селекцию, выводили новые сплавы живого металла. Чуть дальше, за складом атомных семян – распределялась энергия, поступающая из сада. Тут же проводили синтез необходимой материи, пищи.

«Сад – это наша жизнь. Наша жизнь – это сад». Таким был первый урок в начальной школе. С этими словами мы брались за руки, поднимаясь в лифте на поверхность собирать виноград…

Синие звезды…

Но сейчас здесь тихо. Ни голосов, ни шума работ. Хоть бы юркнул в коридоре кто-то задержавшийся, как я, не желающий уходить. Хоть бы чертыхнулся кто-нибудь вдалеке… Никого. Все уже на поверхности. Один я, вопреки приказу, задержался. И не ради воспоминаний…

Дверь моего отсека бесшумно открывается. Ну, вот и славно, маленькие поломки на стебельке розы почти зажили. Она лежит на столе, подключенная проводками к сети, чтобы не завяла. Поврежденный бутон я починил еще перед брифингом. Аккуратно отсоединяю проводки, бережно вставляю цветок за кевларовый ремешок бронежилета. Приходится и винтовку с пилой перевесить на другое плечо, а то задену ими ненароком.

Все, нужно поторопиться, только… Что-то я еще позабыл. Верно – мою любимую маленькую книгу. Она лежит на полке, дисплеем вверх. Проверив уровень зарядки батареек, я прячу ее под жилет, в карман комбинезона. И ухожу.

Ощутив пальцами пластмассу и выпуклые кнопки книги, я вновь поддаюсь нахлынувшим воспоминаниям о том дне, когда впервые взял ее. Взял здоровой рукой, так как другую сковывал гипс. Это был день, когда я только начал приходись в себя после первого знакомства с дендроидами. Так давно…

Я вновь вижу себя маленьким, на больничной койке. Уколы, мучительные процедуры. И невыносимая боль за погибших друзей. От всего этого я убегал в миры сказок столь невероятных, как и древних. Среди них не было тех историй, которые рассказывают детишкам нынешние матери. Ни россказней о волшебном цветке, чьи лепестки из цветных сплавов исполняют желания. Ни баек о бобовой проволоке, вырастающей до неба... Меня, маленького Айвена, пленяли миры, обитатели которых жили в гармонии с зеленой природой. Фантастические существа, что по всем законам должны быть мерзкими и ужасными, но почему-то оказавшиеся такими интересными. Крохотные люди с крыльями доисторических бабочек, говорящие звери, девы с рыбьими хвостами…

И ожившие деревья.

Позже, обучаясь делу хранителя, я забил память книги учебниками об оружии, тактике, приемах боя. Однако сказки не удалил. Пусть я их больше не читал, пусть больше не верил в них. Но сохранил.

Помню слова старого доктора, подарившего мне книгу:

– Держи, малой! И хорош реветь, не девочка. Еще в хранители собрался…

– А… А что это?

– Книжка. Старая, но еще рабочая. Радуйся - такая не у каждого твоего сверстника есть! Мне уже ни к чему, зрение не то. Погодь, а ты читать хоть умеешь?

– Умею! Ой, больно…

– Осторожно, гипс не дергай. А ну-ка, почитай мне вслух! Включается она вот так…

Мой отсек остается далеко позади. Двери грузового лифта со скрежетом расходятся, приглашая внутрь своего последнего пассажира. Темные стены кабины, кажется, еще помнят малышей, взявшихся за руки… Прощай, мой город. Спасибо, что отпускаешь меня. Спасибо, что прощаешь… Вот только удастся ли проститься с садом?

Ведь сад – это наша жизнь. А наша жизнь – это сад.

***

Половина растений почти демонтирована. Они по частям и деталям разложены в ящики и контейнеры, ожидающие погрузки на вертолеты. Взволнованный воздух наполнен ревом их двигателей. Летательные аппараты садятся на расчищенные площадки, где еще совсем недавно к небу тянулась растительность. Теперь там лишь голый асфальт, усеянный пустыми гнездами под штекеры корней.

Оставшуюся половину растений придется бросить. Они все еще радостно звенят листвой, все еще верят людям, предавшим их. Пройдет чуть меньше суток пока они попытаются понять, отчего стало так тихо и одиноко. И лишь когда древесные отродья нападут на беззащитный сад, небо услышит в стоне крушимого металла отчаянное «Почему?!».

Позади меня консервируют шлюз подземного города. Я медленно пробираюсь сквозь толпу, мешанину лиц. Кто-то носится с ящиками, вещами, кто-то заканчивает демонтаж растений и рабочих конструкций. Всюду крики, неразборчивые голоса, детский плач. Организовывается очередь на погрузку в вертолеты. Проталкиваюсь сквозь кипящую массу людей осторожно, чтобы не повредить розу. Пытаюсь отыскать ту, что поможет ее спасти, ту, кто…

– Айвен?

Кто-то хватает меня за руку, уводит в сторону, подальше от толпы.

– Селин…

Мы останавливаемся, спрятавшись за избежавшими демонтажа высокими зарослями медного кустарника. Я и Селин, технобиолог, которой я доверяю больше всего...

– Айви, тебя искал твой командир. Очень злой!

– Да, я выключил связь…

– Но зачем?

Ах, Селин, как тебе объяснить? Когда-то давно ты встретила меня, шляющегося мимо ваших лабораторий, и я не смог объяснить, что там делал. Позже это повторялось в испытательной оранжерее, в селекционном корпусе, в биокузнице… Нет, конечно, я не молчал. Лгал, мол, интересуюсь, да что там, восхищаюсь невероятными процессами, волшебными и непостижимыми для тупого вояки. Хотя в реальности они переставали для меня существовать, когда мне удавалось отыскать тебя. Возможно, я и сейчас не решился бы сказать правду, если бы не боялся, что наша встреча может быть последней.