Звон листвы, шелест листвы
Шрифт:
Сладкой? Невозможно, вода безвкусная и… Неважно. Это вода. И она сладкая. Глоток за глотком. Чувствую, как растекается внутри меня живительная прохлада. Она растворяет боль, восстанавливает силы. И проясняет зрение…
Они всюду. Деревья окружают меня со всех сторон. Высокие, низкие, толстые и тонкие. Это они скрипят, пошатываясь на ветру. Это их листва (зеленая!) так причудливо шелестит. Словно шепчет что-то, спокойное, мирное... Мимо пролетает опавший листок, падает в ручеек передо мной, уносится бурным потоком. Я не испытываю страха, не испытываю ужаса. Быть может, это последствие безумия,
Я не боюсь умереть. Я слышал звон листвы и слышал ее шелест. Я пил сладкую воду. Я увидел и ощутил то, чего никому не доводилось много сотен лет. Смерть столько раз подбиралась ко мне так близко. Теперь я знаю, почему она медлила. Это должно было случиться. Я первый человек, забравшийся глубоко в обитель зеленой природы за столько времени.
Слева что-то рябит красным. В высокой траве прячется роза, так напоминающая те, что росли в моем саду. Только лепестки багровые, а стебель и листочки – зеленые. Но колючки такие же острые… Непроизвольно сжимаю их в кулаке, орошая землю под цветком крупными каплями крови. Крови, цвета лепестков розы.
«Когда-то люди дарили друг другу живые цветы, живые как те, за периметром… Ты веришь в это?»
Да, Селин, я верю. Так было. И так будет.
Роза срывается легко, не нужно почти никаких усилий. Вставляю ее за ремешок бронежилета, туда же, где еще недавно был цветок из живой стали. Они оба живые, пусть и такие разные. И оба прекрасны.
Селин. Где-то далеко, быть может, ты держишь сейчас подаренную розу. И думаешь о том, что я обещал вернуться. Прости… Я помню, когда впервые увидел тебя. Однажды, на брифинге, командир пригласил тебя объяснить нам, как ухаживать за новым сортом колючей проволоки. Я не слышал тогда ни слова, лишь видел, как двигались твои губы…
Земля вздрагивает. Еще раз, и еще, сильнее и сильнее. На меня падает огромная черная тень. Медленно поворачиваюсь. Это он! Третий, последний дендроид из схватки на выжженных землях. Он все же настиг меня!
Еще слабенько дымят на его коре лазерные ожоги. В древесных боках торчат осколки ракетных боеголовок, а из ран сочится темная жидкость. Древозверь тяжело дышит, широко раскрыв трещину пасти. И смотрит на меня, замерев вблизи… Его глаза не абсолютно черные. Вижу вертикальные узкие зрачки, желтые, как медные листочки ивы. Вижу и причудливую бороду из буро-зеленых мхов и лишайников, янтарные потеки смолы. Только вряд ли я уже расскажу кому-нибудь об этом…
– Давай, сука! Ну, убей меня!!!
Он отвечает яростным ревом. Тянется ко мне чудовищной веткой лапы. Не знаю, где я потерял винтовку с пилой. Да и не помогли бы они мне… Три чудовищных пальца, растопыренных как буква «Y», хватают меня за бока. Чувствую, как хрустят ребра, прогибаясь внутрь. Земля уходит куда-то вниз. В один миг уродливая рожа твари оказывается рядом, прямо передо мной. Я беспомощно болтаю ногами на высоте трех метров. Пробую закричать, но горло выдает лишь надорванный хрип.
Запах подгоревшей коры добирается до моего носа. Мир темнеет, одновременно озаряясь тусклыми синими звездами. Они мерцают между ветвей, окружающих нас. Зовут меня сквозь шелест листвы…
Ударить об землю или просто раздавить? Наверно об этом думает дендроид, пока рассматривает меня ближе, словно интересную куклу. Хотя… Меня ли? Кажется, я замечаю, как зрачки чудища фокусируются на моей груди. Там, где за ремешком жилета продета роза…
Тиски древесных пальцев немного слабеют, позволяя мне глубокий вдох…
Бух. Бух… Мы куда-то идем. Ничего не понимаю. Он опускает руку со мной. Шагая, движет ею маятником. Я раскачиваюсь взад-вперед и тщетно стараюсь ухватиться за пролетающие мимо ветви. Те только хлещут меня по лицу, царапают. Трудно толком что-либо разглядеть. Мы углубляемся в лес, становится темнее. И тише.
Какое-то черное дерево с треском оборачивается. Провожает нас взглядом больших круглых глаз. В траве внизу проползает длинная лоза, затем исчезает между корней высокого куста. Он вдруг раздраженно встряхивается, сбрасывая жухлые листочки… Какая-то птица садится прямо на плечо моему… захватчику, что ли. И долбит его клювом с потрясающей частотой. Тот не реагирует. Никак.
Птицы. Они часто летают и над нашим садом. Но никогда не садятся…
Мы обходим дерево, с которого свисают нити, похожие на блестящую паутину. Помню с брифинга – это древесная медуза, живущая в симбиозе с дендроидами. Смертельно опасна. Если она коснется меня, путешествие тут же кончится, ни один человек не выдержит столь сильного нервно-паралитического шока… Но она не касается. Рисует нитью причудливую фигуру в дюйме от моего лица, словно приветствует. И тут же прощается. Не причиняет мне вреда и большой пучок мха на паучьих лапках. И громадные зубастые цветы, рядом с которыми мы проходим, и какие-то самодвижущиеся переплетения корней…
Кажется, пришли.
Мы стоим на круглой поляне, полной светляков. Не тех, диодных из сада, а… других, летающих бесшумно. Зеленые, желтые, красные. И синие… В эту лесную глубину не пробивается ветер, и листва здесь молчит. Ветви стоящих по кругу поляны деревьев образуют над ней подобие купола. Лишь кое-где его пронизывают тонкие лучи солнца.
Не шелестит листва, не жужжат светляки. Однако здесь не тихо. Слышу чье-то мощное дыхание. Мощнее, чем у пленившего меня древозверя. Но мне никак не удается вывернуться, чтобы увидеть всю поляну и заодно источник этого громкого сопения. Древесный кулак держит крепко.
И внезапно разжимается.
Мягкий ковер из листьев и трав спасает меня от ушибов. Хвала Вэлдону, я, сгруппировавшись, упал на бок, не повредив ни розу, ни себя. Лишь ноют бока, и жутко болит спина, но это уже последствия «объятий» моего нового «друга». Глубоко вдохнув, я нахожу силы подняться на колени и посмотреть вперед…
Невероятно! Они существуют! Святой Вэлдон, передо мной старейшина дендроидов! Как у энтов... Он колоссален, хоть и стоит, сильно согнувшись под тяжестью прожитых веков. Белые пятна и трухлявые выемки в коре свидетельствуют о многих выдержанных болезнях. А шрамы… Они всюду. От разрывных пуль, осколков, лазерные и огнеметные ожоги. Кажется, словно выщербленные древесные бока хранят всю историю его жизни, его войны. Ноги старейшины уходят под землю, разветвляясь толстыми корнями. Значит, это правда, в старости дендроиды возвращаются к земле.