Звоночек 2
Шрифт:
— Всё только благодаря помощи вашего наркомата в лице товарища Любимова! — не остался в долгу Лихачёв. К словам и того и другого не придерёшься, а что в виду имелось — поди разбери.
Гости осмотрели машину снаружи и Иван Алексеевич, полувопросительно изрёк, обращаясь ко всем сразу.
— Выглядит неплохо, а товарищи?
Окружающие тут же дружно с ним согласились, кроме главчекиста, который нетерпеливо заметил.
— Что мы всё вокруг ходим? Давайте уж, покажите каково это чудо техники на ходу.
— Двигатель надо сначала прогреть, это займёт пять-десять минут, — поспешил вмешаться Важинский, опасаясь известного эффекта демонстрации опытного образца. — Не желаете пока взглянуть на салон?
—
Евгений Иванович галантно проводил товарища Артюхину до правого заднего места и усадил, придержав дверь. Сам сел, в качестве гида, на водительское место. Лихачёв подсуетился и, буквально, плюхнулся на переднее пассажирское сидение, Ежову не осталось ничего, как занять место сзади. Как только Важинский захлопнул дверцу, двигатель завёлся с полоборота и заработал на холостых. Нам, стоящим снаружи, вообще поначалу показалось, что крутится только вентилятор и у меня даже сердце ёкнуло. Но прислушавшись можно было различить и тихий шёпот движка. В том, что всё просто замечательно, можно было убедиться, обойдя машину сзади и послушав звук выхлопа, напоминавший гудение пламени в печке. Впечатлён был не только я один, выражение глубочайшего удовлетворения проделанной работой читалось на лицах всех окружающих. Нам, конечно, и раньше приходилось запускать мотор на машине, но он был всегда раскапотирован и "недособран", то без фильтров, то без глушителя. Да и стоял ЗИЛ в помещении, что искажало реальную картину.
Внутри салона, между тем, происходило что-то странное. Все окна и форточки были закрыты, поэтому слышно было только самые громогласные изречения сидящих внутри, не добавляющие нам оптимизма. С Евгением Ивановичем, похоже, от счастья и избытка чувств, приключилась истерика. Он просто невоспитанно ржал в голос, что никак не вязалось с его обычным образом полуинтиллигента-полутехнаря. Лица же высокой комиссии, выражавшие сначала недоумение, стали злыми, только Артюхина казалась сильно обеспокоенной. Ежов, судя по всему, либо молчал, либо выражался тихо, мне, с моей стороны, он был плохо виден. Зато товарища Лихачёва было слышно куда как хорошо! И в выражениях он стеснялся, разве что, Артюхину.
— Хватит ржать, старый пень! Прекрати немедленно, якорная цепь!!! Ты что!? Над нами смеёшься!!? Я те посмеюсь, слизь медузья, будешь гальюны в "столыпине" конструировать!!!
Справедливости ради, надо сказать, что ругаться громко Лихачёв стал не сразу, а Важинский, мужественно, но безуспешно, несколько раз делал попытки взять себя в руки, но потом, видимо поняв всю их тщетность, вывалился из машины и, согнувшись от смеха чуть ли не пополам, только махал рукой в сторону капота.
— Рожков, едрёна вошь!!! — продолжал разоряться во весь голос Иван Алексеевич, приоткрыв свою дверь, — Вы здесь что, за дураков нас держите!?
— Товарищи, видимо, не понимают серьёзности момента, — поддержал его Ежов, вылезая из машины. — То у вас тут спектакль "Бурлаки в цеху", то главный конструктор ухахатывается в ответ на просьбу завести двигатель. Ничего, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!
— Ааа, Любимов!!! Довёл таки Евгений Иваныча! — обратил Лихачёв внимание на меня, — Недаром он мне на тебя жаловался всегда! Смотри, ему ж теперь на Канатчикову дачу прямая дорога!
Мы с Рожковым, да и все остальные, кто был свидетелем этой сцены, откровенно говоря, "залипли", не понимая, что происходит. Конец вакханалии положила Артюхина, проявив харизму и природный талант руководитея.
— А ну тихо! Прекратить!!! — команда Александры Васильевны прозвучала настолько резко и твёрдо, что Лихачёв
— Не может быть! И давно?
— Да как сели, я сразу тумблер под рулём щёлкнул и стартёр выжал, не задумываясь, — ответил справившийся с собой после окрика Артюхиной Важинский, но всё ещё давя смешки. — Мотор завёлся, работает, а вы мне и говорите, мол, давай запускай…
— Погоди, — остановил я Евгения Ивановича, — а сам-то ты как понял, что движок крутится?
Важинский вдруг сделался предельно серьёзным, поднял вверх указательный палец и важно изрёк.
— Манометр!
Действительно, если амперметр просыпался сразу при включении "массы", то измерить давление масла на незапущенном двигателе было невозможно.
Когда все осознали комичность ситуации, шуткам и подначкам не было придела. Главной мишенью заводчан, как родной, оказался Лихачёв, который виртуозно отшучивался, искренне смеясь. Артюхина, тоже знакомая рабочим не понаслышке, его поддерживала, как могла, хотя ей уделили гораздо меньше внимания, как "слабому" полу. Хотя на язык заслуженная пролетарка могла поспорить с любым острословом. И уж совсем легко отделался Ежов, правда, получив увесистый шлепок по спине от переполненного чувствами сборщика. Нарком улыбался и даже пытался посмеиваться, сохраняя лицо, но было видно, что это даётся ему нелегко.
— Глянь, твой-то начальник обиделся, — тихо сказал мне подошедший сзади старый знакомец Евдокимов, шагнувший из мастеров в начальники опытного цеха, — как бы худого не вышло.
— Не боись, Михалыч, — попытался я возразить шёпотом, хотя и сам думал о том же, — большие люди маленького роста, порой, болезненно самолюбивы. Но ведь товарищ Ежов пользуется доверием партии? Значит, партия верит, что он сможет побороть этот свой очевидный недостаток.
— Партия-то она большая, да вот мы люди маленькие, — пессимистично подвёл черту умудрённый жизненным опытом пролетарий.
Эпизод 11
Прогревшийся ЗИЛ-140, ведомый ЗИЛовским испытателем, сделал пару кругов по территории завода. Водитель, подъехав к начальству и, по прежнему, сидя за рулём, доложил, что никаких особенностей, по сравнению с предшествующим вариантом машины, ни по управлению, ни по динамике, не чувствует. Всё в пределах нормы. В ответ на это высокие гости выразили желание лично опробовать автомобиль. Ещё пару кругов пришлось подождать, а потом долго отговаривать пассажиров от поездки в город. Особенно Ежова, который в ответ на очевидное замечание, что машина формально не прошла испытаний и не изучена, поэтому первый же регулировщик её остановит и будет прав, заявил, что раз внутри нарком, которому регулировщики подчиняются, то и опасаться нечего.
— Товарищ народный комиссар! Занимаемая вами должность не даёт вам право определять пригодность этого автомобиля для движения по городским улицам. Этим занимаются вполне определённые лица, которые и несут за это ответственность. А случись что? Кто отвечать будет? Испытатель? Регулировщик? Или нарком, который формально всего лишь пассажир? Что подумают обычные граждане, если мы будем нарушать правила, которые сами же и устанавливаем? Какие выводы сделают? — я не выдержал "ментовской" философии и высказал то, что думал, тут же об этом пожалев. Полина и так беспокоится, а я ещё и нарываюсь. Спасибо Евдокимову, который, будто бы неудачно повернувшись, толкнул меня в плечо, а то неизвестно, какие бы ответы я дал на собственные вопросы, ибо по моему настроению, до ненормативной лексики было рукой подать.