Звучат лишь письмена
Шрифт:
В 1928 году выходит в свет статья Невского «О тангутских словарях». Она и до сих пор остается единственным наиболее полным пособием, которое вводит читателя в круг тангутской лексикографической литературы. Вместе с японским ученым Исихама Дзюнтаро он публикует ряд других статей по тангутике. Благодаря этим трудам он скоро становится одним из лучших знатоков тангутского языка и письма.
А время шло. Уходило драгоценное время, день за днем, месяц за месяцем все еще отделяющее его от Родины. Россия, какая она теперь? Неизведанное, но родное. Нельзя быть человеку без Родины. Тревога и раздвоенность мешают работать. Скорее бы кончался контракт с институтом.
Ночью он ворочается, не спит. В голове одна за другой возникают строки:
Когда в ночном дыханье
Молчит, но снится звук,
Ко мне приходит Хайне,
Певец, паяц и друг.
Приходит (легкой болью
Клочки кудрей легли)
И сыплет лунной солью
На бестолочь земли.
Веселость хвалит ада,
Бранит застой небес.
И под косящим взглядом
Двоятся — бог и бес.
Впереди еще один год без густо-зеленой, пронизанной ветрами и пепельной синевой петербургской осени и без елки. Пусть этот год станет последним годом его пребывания в Стране восходящего солнца, стране гостеприимной, но не способной заменить ему Родину, заснеженные перелески и скрип полозьев на крутом волжском берегу.
В этом году Невский приступил к задуманному им большому тангутско-китайско-русскому словарю.
«Дорогой Василий Михайлович!
…Громадное Вам спасибо за исполнение заказа на тангутские фотокопии и оплату его. С нетерпением жду прихода. Часть посланных фотокопий, как уже сообщал в предыдущем письме, мною получена, остается дополучить остальное. Надеюсь, большое количество текстов увеличит мой тангутский словарь. Попутно с чтением текстов мною составляется словарь, который уже достиг довольно больших размеров…
Некоторые идеографы снабжены массой примеров, у других же чувствуется недостаток, но это объясняется малым количеством текстов… Фонетическое исследование тангутского языка и анализ письменности должны будут предшествовать словарю.
На этом пока заканчиваю письмо. Пишите, как встретили Новый год. Я так много лет был далек от этого удовольствия, что приятно будет прочесть Ваше описание и перенестись в родную обстановку.
Ваш всей душой
Н. Невский 26.1.29 г.»
Весной 1929 года срок контракта с институтом истекал. Хлопоты друзей — В. М. Алексеева, С. Ф. Ольденбурга, Н. И. Конрада, — помогли ускорить получение паспорта и оформление необходимых документов. Возвращение на Родину стало реальностью. В мае 1929 года Невский писал С. Ф. Ольденбургу: «Собираюсь ликвидировать свое длительное пребывание в Стране Восходящего Солнца и направить лыжи назад, в Ленинград. Это уже вопрос решенный, и даже наметил оставить благословенные берега Японии в самом начале августа, чтобы в двадцатых числах быть уже и, дома»… По возвращении в Ленинград мне лично очень хотелось бы продолжить занятия тангутикой, и в данном отношении я надеюсь, что Вы мне поможете это сделать.
Остаюсь с совершенным почтением
Ник. Невский».
Подвиг во имя науки
Как и предполагалось, осенью 1929 года Н. А. Невский покинул Японию.
Тангутская коллекция из Хара-Хото ждала своего будущего исследователя. Па майской сессии Академии наук СССР академик В. М. Алексеев выступил с докладом «Об организации изучения тангутского фонда Азиатского музея в связи с новейшими успехами китайской историографии», в котором высказал мнение, что изучение фонда без овладения всеми сведениями китайских источников о Си Ся вряд ли будет успешным, и предлагал организовать экспедицию на бывшую территорию тангутского государства, чтобы продолжить поиски возможных потомков тангутов. В этом его горячо поддержал А. В. Луначарский.
В пятилетием плане работы Азиатского музея на 1930–1934 годы обработка тангутского фонда была признана задачей первостепенной важности. В частности, в плане говорилось:
«Содержание подавляющего большинства тангутских рукописей и особенно фрагментов до сих пор еще не установлено, поэтому систематизация и составление каталога рукописей непосредственно связаны и должны идти параллельно с их расшифровкой.
В связи с этим в пятилетний план включаются работы по составлению — на основе имеющихся в AM материалов— возможно полного тангутско-русского словаря. Без такого словаря содержание тангутских рукописей будет доступно лишь крайне ограниченному количеству специалистов-тангутологов. Составление этого словаря возможно лишь здесь, в Ленинграде, так как Тангутская коллекция AM единственная в мире…
…Можно надеяться, что к концу пятилетия станет достигнутым недавно еще загадочный язык и письменность исчезнувшего высококультурного народа».
Николай Александрович вскрыл конверт. Коротенькое извещение на официальном бланке:
«Азиатский Музей Академии Наук
Союза Советских Социалистических Республик
1 марта 1930 г., № 8
Многоуважаемый Николай Александрович! Коллегия Востоковедов при Азиатском Музее АН СССР, желая воспользоваться просвещенным участием Вашим в работах своих, на заседании 27.11.30 г. избрала Вас своим действительным членом.
Доводя до сведения Вашего о постановлении Коллегии, прошу принять уверения в глубоком моем уважении
Секретарь КВ академик Б. Владимирцов».
Все начинается как нельзя лучше. Друзья и коллеги встретили его с распростертыми объятиями. Академик В. М. Алексеев уступил ему часть своей квартиры. На работу он устроился сразу в двух местах, а теперь вот Коллегия востоковедов избрала его своим действительным членом.
В его распоряжении была обширная тангутская библиотека, запыленные и рваные книги, как будто только что извлеченные из земли и оттого еще более привлекательные и таинственные.
Теперь, когда все ценные первоисточники у него под рукой, следует четко определить задачи, которые предстоит решить. До него сделано немало. И сам он уже кое-чего добился. Но то была работа с отдельными кусками текстов. К тангутским словарям он тогда сумел только подыскать ключ. Сейчас, пользуясь ими, надо попытаться восстановить исчезнувший язык.
Во-первых, необходимо постоянно пополнять словарь. Ведь без словаря, без дешифровки значения идеографов работа с тангутскими материалами будет невозможна, и он изучает тексты, переведенные с китайского и тибетского языков.