Звучат лишь письмена
Шрифт:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
Смотрят настороженно и с любопытством.
— Простите, кто из вас давно живет в этом доме? Не скажете ли вы, где здесь в тридцатые годы была квартира 6? Мясницкая 6, квартира 6?
— Квартира 6?
Никто не знает. Собираюсь уже уходить, когда одна: из старушек спрашивает:
— А ты кого ищешь, сынок?
— О профессоре Иванове Алексее Ивановиче не слыхали?
— Ивановы? Как же, знаю. Жили здесь такие. Погоди, погоди. Квартира 6, говоришь? Послушай-ка, сынок, ступай ты в квартиру 70. Это и будет бывшая квартира 6. Там и спроси.
Торопливо благодарю и бегу в квартиру 70. Дверь, облепили таблички. Одна — нужная мне: Иванова
Алексей Иванович Иванов действительно жил в этой квартире. Из беседы с его дочерью Марией Алексеевной узнаю, что последние годы жизни он работал в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина. Летом 1937 года А. И. Иванов по ложному обвинению был арестован (ныне посмертно реабилитирован). Всю его библиотеку и рукописи увезли. Обнаружить место их хранения пока не удалось. Поиски словаря А. И. Иванова — первого словаря расшифрованных тангутских идеографов должны быть продолжены.
Петровская ярмарка
После сенсационных находок в Хара-Хото тангутские памятники все больше стали привлекать внимание специалистов. В Китае ими заинтересовались братья Ло — Ло Фу-чан и Ло Фу-чэн, в Германии — китаеведы Анна Бернхарди и Эрвин фон Цах. Известный американский ученый Бертольд Лауфер на основании публикации А. И. Иванова «К изучению языка Си Ся» пытался дать первое систематическое описание тангутского языка и определить его место в семье китайско-тибетских языков. Однако требовалось еще много усилий, чтобы тангутоведение стало подлинной наукой, самостоятельной отраслью востоковедных знаний. И оно стало таковой благодаря трудам известного советского ученого-востоковеда Николая Александровича Невского.
…Августовским солнечным утром 1900 года тетя Варя, еще раз осмотрев Колю, чисто вымытого и гладко причесанного, одетого в новенькую форму, повела его в. гимназию знакомиться.
Коля жил у тети Вари уже пятый год. Мамы своей он не помнил, она умерла, когда Коле не было и года. Отец женился второй раз. Но с мачехой и двумя своими сестренками Коля пожил тоже мало. В 1896 году умер его отец, работавший в то время следователем в Пошехонье. Маленького Колю привезли в Рыбинск к Дедушке-H. А. Соснину. Дедушка, священник рыбинского Спасо-Преображенского собора, жил подле этого собора в не-большом каменном трехэтажном доме. Здесь, в квартире нижнего этажа, окна которой выходили на соборную площадь, и прошло Колино детство.
Тетя Варя взяла Колю за руку, и они вышли во двор, а потом на улицу. Над Волгой стоял туман. Оттуда слышались свистки пароходов, крики грузчиков. Коля бегал вчера на Волгу и видел, что вся она была забита баржами— на рыбинскую хлебную биржу везли хлеб со всего Поволжья.
До гимназии далеко — надо пройти почти всю Крестовую из конца в конец, и тетя торопит его. Крестовая— главная улица города. Дома на ней все купеческие, каменные, вымощена она булыжником, а тротуар выложен белыми каменными плитами. По улице громыхают телеги — ломовые с пристаней на станцию везут кули с хлебом. Редко пронесется извозчик: купец спешит на биржу. Осень — горячая пора.
Вот наконец и гимназия. Длинная, белая, в три этажа, на крыше башенка с крестом — домовая церковь. Они с тетей поднимаются на второй этаж. Здесь приготовительный класс. У дверей несколько мальчиков с родителями, тоже ждут приема. Дошла очередь и до Коли. Классный наставник строго спрашивает;
— Фамилия и имя?
— Невский Николай.
— Время рождения?
— 18 февраля 1892 года.
— Происхождение?
Это вопрос к тете Варе.
— Сирота он, — говорит она. — Отец служил следователем Ярославского окружного суда. В Пошехонье.
— Обер-офицерское, — заключает наставник.
А Коля в это время думает: «Ну, какой я сирота. Правда, у меня нет папы и мамы, но есть дедушка, бабушка и тетя Варя. И сестренка Маня есть. Все меня так любят. Так какой же я сирота?».
А наставник уже задает тете следующий вопрос:
— Вероисповедание?
— Православное.
— Где обучался до поступления в гимназию?
— Дома.
— В понедельник явиться на занятия.
Н. А. Невский
Скоро длинный путь от Крестовой стал для Коли привычным и даже наскучил. Вечерами, приготовив уроки, Коля любил гулять под старыми липами, над Волгой, от собора до мельницы и по бульвару над Черемхой.
Учился Коля хорошо. Каждый год почти одни пятерки. Он да Можжухин Иван были первыми учениками в классе. Умерли дедушка и бабушка. У тети Вари плохо, было с деньгами. Коля с четвертого класса стал заниматься репетиторством, давая домашние уроки гимназистам и гимназисткам младших классов. Несколько раз он уезжал репетировать на все лето — готовить учеников для поступления в гимназию. В одну из таких поездок в Пошехонском уезде Коля записал около полусотни интересных частушек. Как сирота и хороший ученик от платы за обучение в гимназии он был освобожден и учился на стипендию Ю. И. Смоленского, данную ему попечительским советом Рыбинской мужской гимназии.
Немало было у Коли друзей среди взрослых. Жил на соборном дворе священник Александр Образцов. Образцов увлекался физикой. В его светелочке была настоящая физическая лаборатория. Коля, который страстно, мечтал изобрести вечный двигатель, целыми днями пропадал у отца Александра.
Тетя Варя — Варвара Николаевна Крылова — в памятные дни устраивала в доме литературные вечера. Двоюродная сестра Николая Александровича Мария-Дмитриевна Серова, которая вместе с двумя младшими братьями после смерти родителей тоже воспитывалась у Варвары Николаевны, вспоминает: «Мы сами подбирали любимые произведения Пушкина, Гоголя, Жуковского и читали их перед нашей домашней аудиторией».
Наступил бурный 1905 год. Где-то далеко на востоке шла русско-японская война. Газеты пестрели телеграммами с театра военных действий. Далекая заморская страна, о которой раньше в Рыбинске и знал-то не всякий, наносила одно поражение за другим армиям непобедимого белого царя. Непонятные страны — Япония и ставший театром военных действий Китай невольно возбуждали теперь всеобщее любопытство.
Коля и до этого видел китайцев и даже японцев. Они приезжали на знаменитые рыбинские петровские ярмарки. Ярмарка открывалась каждый год в июле, на Петров день, на пустыре за рекой Черемхой и была важным событием в жизни города. По Стоялой, от каланчи. через мост на ярмарку валом валил народ. Кого здесь только не было! Захаживали на ярмарку и китайцы, и японцы. Они торговали шелком, разной мелочью, показывали фокусы. Вокруг них всегда была толпа. Коля часами простаивал у палаток китайцев, глядел на диковинные товары, прислушивался к резким, непонятным словам, которыми они обменивались между собой. Позднее он и сам не знал, что больше — непрерывные ли и часто печальные сообщения газет с фронтов русско-японской войны или эти, виденные в детстве петровские ярмарки вызвали у него страстное желание познать и таинственные, скрытые иероглификой языки и самую жизнь далеких стран.