Зять для мамы

…Марина возвращалась домой после ночи, проведенной у любовника. Он подвез ее к станции метро, а дальше она решила пройти по парку, из которого были видны окна ее квартиры. Она очень любила, если было время, пройтись по аллеям парка, минуя прямую улицу, ведущую к дому. А сегодня оно было: суббота, раннее утро, первые зеленые листочки на деревьях, по-весеннему оголтелое чириканье воробьев в почти голых кустах… Марина медленно шла по аллее и размышляла о том, как часто жизнь нашими собственными руками выстраивает ловушки.

Не один год она старалась, чтобы в их доме было уютно и тепло, свободно и легко всем ее любимым существам, а теперь эти существа делают так, чтобы Марина часть своей жизни перенесла за пределы этого дома. Мать по-прежнему считает себя главой семьи и безапелляционным тоном дает оценку всем поступкам своей сорокашестилетней дочери и двадцатилетней внучки. Двадцатилетняя Алена, по понятному эгоизму молодости, думает, что у ее постсорокалетней матери личной жизни, а в частности секса, быть уже не может. В квартире постоянно толкутся Аленины однокурсники и однокурсницы, материны приятельницы и аспиранты, которых любезно поставляет кафедра, где мать преподавала много лет. По субботам этот разношерстный «колхоз» дополняется Геннадием – бывшим мужем Марины и, соответственно, отцом Алены.

…Марина даже представить себе не могла, как вдруг в их квартире появится Валентин (так звали ее любовника) и пойдет на кухню, к примеру, пить чай. По дороге он обязательно встретит кого-нибудь из аборигенов их квартирного колхоза и явно не почувствует от этого прилива нежных чувств. Поэтому Марина предпочитала держать подальше от посторонних глаз свои интимные отношения. Она примерно представляла себе, что ее ждет сейчас в собственной квартире субботним утром, но столь бурной реакции предположить не могла.

Стоило ей появиться в прихожей, как ее 70-летняя мать, сухонькая дама с генеральским голосом, встала у притолоки двери, ведущей в гостиную, и вместо приветствия объявила:

– Марина, ты преступница! Ты бросила ребенка! Ты проститутка!

Марине очень не хотелось вступать в дискуссию по поводу того, кого принято считать проститутками и детьми, но она, расстегивая молнию на сапоге, все ж таки парировала:

– Ну во-первых, ребенку уже двадцать лет. Во-вторых, ребенок был не один, а с тобой, а в-третьих, мама, ты знаешь точное определение проститутки?

– Это публичная женщина!

Мать неслась, как вагон, оторвавшийся от состава, с горы… Без тормозных колодок не остановить…

Марина к любовнику ходила больше отоспаться, отдохнуть от материнских атак, чем за ласками. Хотя с Валентином ей повезло. Он ее любил, жалел, берег, понимал, сочувствовал и звал замуж.

– Марина, оставь ты их. Ведь укатают они тебя. Там уже все взрослые люди. Проживут и без тебя. Я тебя, Мариша, не тороплю, только давай уж скорее поженимся. Квартира скоро будет готова, можно въезжать.

Утро сегодня начиналось сказочно.

– Мариша, просыпайся, – разбудил ее Валентин, – я завтрак приготовил. Тебе принести, или на кухню пойдем?

Вопрос был существенный, поскольку в ожидании своей квартиры Валентин жил в коммуналке, а Марина в свои сорок шесть лет понятия не имела, что такое коммунальная квартира. Познакомившись с Валентином и впервые оказавшись в экзотических для нее условиях, когда в ванную ходят по графику, она тяготилась коммунальным общением. Любимый мужчина это понимал и старался свести ее маршрут по «общественным» местам к минимуму. Все сегодня было очень мило: хороший секс, хороший сон, завтрак в постели… Но, как Валя ее ни уговаривал поехать с ним за город, она решила заглянуть домой – все ли в порядке.

…Все было как всегда. Но она еще пребывала в расслабленном

состоянии, и ввязываться с маман в рукопашный бой ей ну никак не хотелось.

– Мам, а ты помнишь, сколько мне лет? Мои сверстницы уже три раза сходили замуж и раз пять поменяли любовников. Я же просто встретила нормального мужика… А ты тут ерунду митинговую несешь…

– Какой пример ты показываешь дочери? Она и так делает что хочет.

Так, подумала Марина, пора переводить стрелку, иначе этот несущийся под откос вагон ее снесет.

– Слушай, мам, – совершенно будничным голосом сказала она. – А говорят, вчера Жириновский опять с кем-то подрался?

– Я не знаю, как Жириновский, а вот Зюганов…

Дальше можно было не слушать, и Марина, обрадовавшись, что «переключение программы» произошло успешно, удалилась с поля боя. Зашла на кухню, проверила холодильник, наличие хлеба и решила, что начнет со стирки, а уж потом сядет за компьютер. Как раз, пока она «заправляет» стиральную машину, мать устанет от собственных высказываний и уйдет к себе. Тогда можно будет спокойно поработать, без комментариев.

…Сев за компьютер в своей комнате, Марина надеялась плотно поработать над серьезным заказом, но поняла: день сегодня явно не задался. Не успела она открыть нужный ей файл, как звонок в прихожей, а следом за ним бас бывшего мужа и реплики матери возвестили, что ей поработать не придется.

– Марьяна, твой дизайнер пришел.

– Он давно уже не мой, – не вставая из-за стола, крикнула Марина. – Он теперь уже международное достояние… Но все равно, налей ему супа, мне некогда, а Аленки дома уже нет. Она на занятиях.

Со своим бывшим мужем Геннадием Марина когда-то училась в художественном училище. Но, получив дипломы, каждый из них выбрал для себя свой профессиональный путь. Марина увлеклась дизайном интерьера, а Гена – рекламным бизнесом. В быту он совершенно не приспособлен (или хотел казаться таким), а как профессионал состоялся, в своем кругу был достаточно известным и успешным креативщиком. Он обладал потрясающим ощущением времени, вернее, потребности текущего момента. Он придумывал дизайн для рекламы известных фирм. Правда, очень скоро выяснилось, что для поддержания растущего профессионализма Гене требовались новые симпатии. Он так заинтересованно смотрел на них своими большими карими, чуть навыкате глазами, так склонял свою черноволосую голову к их ручкам, чтобы поцеловать пальчики, так угадывал их тайные слабости, что они быстро сдавались на милость победителя. А сдавшиеся крепости ему были не интересны. Новый проект – новая жертва Гениного вдохновения.

Когда Марина догадалась об истинном источнике вечного творческого горения своего мужа, она предложила:

– Ген, давай разведемся, пока мы еще не начали друг другу гадости говорить и орать при ребенке.

Гена свою жену тоже изучил: чем тише она говорила, тем более удручающи были для него последствия ее слов. На этот раз она говорила шепотом. Он молча собрал вещички, поцеловал пятилетнюю Аленку в макушку и ушел…

Их дочь никогда не была свидетелем родительских перепалок или ссор. Никогда от матери не слышала ничего плохого об отце, а повзрослев, так и не могла понять, почему родители разошлись. Тем более что папенька частенько приходил к ним домой и вел с мамой чуть ли не задушевные беседы о творчестве своих знакомых, друзей, тихо-мирно интересуясь мнением бывшей жены. Через Маринино плечо заглядывая на экран монитора, вроде невзначай давал ей вполне приемлемые советы. Гена ушел… чтобы иметь право ходить в этот дом, к своей дочери и к Марине…