Зыбучий песок (сборник)
Шрифт:
Что я знал тогда? И знал ли вообще что–нибудь? Тогда я не мог бы сказать, как могу сейчас, что вон тот мужчина, который слишком быстро проскочил перекресток на европейской спортивной машине, вероятнее всего, сторонник гражданской партии, а потому длиннолицый индеец, зажигающий свечу перед фигуркой богоматери в стене, из принципа ненавидит его. Я не мог тогда сказать, что вон та старуха, которая несет на руках заспанного младенца, больше беспокоится о здоровье принадлежащего семье скота, чем ребенка, — ведь калека годен еще на то, чтобы просить подаяния, а вот больное животное не годно ни на что.
Господи,
На протяжении всей истории демагоги и диктаторы пользовались этим! Но это были дилетанты, эмпирики, и в конечном счете отсутствие знаний приводило их к катастрофе. Нельзя управлять людьми, если вы не контролируете полностью не только внешней стороны их жизни — условий существования, свободы передвижения, законов, правил, но и гораздо более тонких моментов — предрассудков, страхов, убеждений, любви, неприязни.
Я безответственно болтал тогда, что хорошо бы создать математические модели, аналогичные тем, которыми я пользовался в своей работе, которые были бы предназначены для определения поведения человека вообще и в конкретной ситуации в частности. Сейчас же меня осенило, что теперь я, пожалуй, располагаю чем–то похожим на такие модели.
Допустим, я поеду отсюда работать над питермарицбургским проектом — крупнейшей планируемой в Африке транспортной системой. Там я буду вынужден считаться с местными условиями, следовать указаниям, предусмотреть все, что положено для белых и цветных. То же самое и здесь. Учитывать обстановку на месте…
Зачем меня вообще втянули в это дело? Отнюдь не потому, что возникла реальная транспортная проблема. Просто совокупность политико–правовых аспектов потребовала решить транспортную проблему, чтобы легче прошло непопулярное решение. Мне очень хотелось верить, что я сделал все, что мог. Но факт остается фактом: я не выполнил свою работу. Моя работа осталась несделанной. Я выполнил грязную работу за людей, у которых не было необходимых знаний, чтобы сделать ее самим.
Хорошо, что я здесь посторонний. Я могу покинуть Сьюдад–де–Вадос и забыть о конфликте между сторонниками народной и гражданской партий, между уроженцами других стран и коренными жителями, между Вадосом и Диасом. Возможно, когда будут подведены окончательные итоги, обнаружится значение проделанного. История помнит подобные случаи — работы барона Османна в Париже, снесение лачуг в Сен—Жиле в Лондоне, когда перепланировку улиц и расчистку трущоб использовали для того, чтобы избавиться от рассадников преступности и разврата. Но там кроме наживы преследовалась цель улучшить планировку города. А вот исподволь вызывать социальные перемены, воздействуя на баланс факторов, породивших нежелательные условия, — это гораздо тоньше и совсем другое, принципиально другое.
Господи, я не ошибся!
Иногда какие–то факты могут быть у вас перед глазами, но вы не пользуетесь ими, не понимая их истинного значения вообще или ценности для вас. Я надеялся, что ко мне больше подходит второе.
Я только теперь понял, что обладаю могуществом, о котором раньше не подозревал.
Здесь в Вадосе, столице «самой управляемой страны в мире», родилась идея использовать меня как своего рода рычаг, чтобы вызвать желаемые социальные перемены. Сами они не представляют, как это можно сделать, но отлично понимают, где получить такие знания.
Теперь когда дело сделано, найдутся подражатели. Секрет — специальные знания.
Я вспомнил об одном из своих предшественников по специальности. Ему принадлежал первый крупный успех в своей области: перед ним стояла задача улучшить сообщение между этажами небоскреба, в вестибюле которого люди постоянно толпились в ожидании лифтов.
Он изучил обстановку и предложил установить в холле справочный стол. Входившие в здание посетители замедляли движение и либо сразу шли к справочному столу, либо делали это после некоторых колебаний. В результате ритм движения изменился и лифты стали справляться с ним.
Я мог бы попробовать другое. В Южной Африке ненависть, порожденная апартеидом, бурлит не только на поверхности. Предположим, я спроектировал бы центральную пересадочную станцию таким образом, что два сегрегированных потока пассажиров — белых и черных — сталкивались бы друг с другом или пересекали друг другу дорогу. Умело оценив накапливающееся раздражение, можно сделать так, что в какой–то особенно жаркий день, когда возбужденные и усталые люди будут возвращаться после работы, оно станет непреодолимым. Достаточно одному человеку толкнуть другого, оказаться сбитым — и пожалуйста вам взрыв!
Если критические точки очевидны, их замечают при планировании и требуют изменений. Но кому придет в голову, что такие факторы могут быть заложены сознательно?
И здесь, в Сьюдад–де–Вадосе, многое могли обнаружить при планировании города. Конечно, они не располагали достаточной информацией. Кто знал, что Фернандо Сигейрас окажется упрямым и настойчивым, как мул, или что Фелипе Мендоса получит известность не только у себя на родине и в испаноязычных странах, по и во всем мире, или что судья Ромеро впадет в маразм? Но вот что лишенные воды крестьяне хлынут в город, они могли предположить, как могли бы учесть и возможность ревностного отношения местных жителей к пришельцам. Можно было бы догадаться еще и о многих других вещах. Нет, не догадаться. Додуматься. Но создатели города — увы! — пренебрегли этим.
И вот теперь призвали меня с моими знаниями и использовали, как им было нужно. Заставили ходить, как пешку на шахматной доске.
Я увидел большую толпу и только тут сообразил, куда меня занесло. Каким–то образом я вышел на Пласа–дель–Оэсте и стоял теперь перед городским спортивным залом. Афиши гласили, что сегодня вечером состоятся финальные игры регионального шахматного турнира Сьюдад–де–Вадоса. Играет Пабло Гарсиа.
Я понял, что собравшихся привело сюда отсутствие телевидения.
Поддавшись порыву, я пробился через толпу к кассе. В вестибюле было полно народу, люди спешили занять свои места. Молоденькая кассирша с улыбкой покачала головой.
— Сеньор, вы, очевидно, приезжий, — сказала она не без самодовольства. — Иначе вы бы знали, что все билеты проданы, как обычно, еще два дня назад.
Она отвернулась, чтобы выдать кому–то заказанные билеты. Я направился к выходу, так и не поняв, зачем мне понадобилось сюда заходить, тем более что перспектива сидеть весь вечер и наблюдать за шахматной партией меня вовсе не привлекала.