«...И места, в которых мы бывали»
Шрифт:
— По опыту знаю, что полевые геологи в нашем деле ничего не смыслят. Поэтому начнем с ликбеза. Перед тобой полевой магнитометр М-1, по назначению — для измерения вертикальной составляющей магнитного поля. По типу работы — магнитные весы. Внутри размещена магнитная рамка, которая поворачивается под воздействием магнитного поля Земли. На рамке укреплено зеркальце, которое, поворачиваясь вместе с рамкой, отбрасывает «зайчик» на сетку окуляра, что и позволяет измерить угол поворота рамки, а следовательно, и величину напряженности поля. Это все очень упрощенно, но тебе, надеюсь, понятно.
— Почти. А почему «весы»?
— Потому что рамка, о которой я говорил, устанавливается в приборе точно как коромысло в лабораторных весах с помощью стеклянной призмы. А остальное сейчас на кулаках растолкую. Горный компас при себе? Давай его сюда.
У меня на поясе висел чехольчик из коричневого кожзаменителя, а в нем алюминиевая призмочка горного компаса сафоновского производства. Он мне не очень нравился из-за маленькой шкалы собственно компаса. Зато он имел и преимущества: встроенный эклиметр с отвесом и визиром-прицелом. Плюс миллиметровая линейка на скошенной длинной грани. Гриша взял компас в руку, придал горизонтальное положение и стрелке, и ее оси и нажал кнопку, освобождающую стрелку. Она опустила свой северный конец наклонно к земле.
— Видишь? Вот это и есть вертикальная составляющая напряженности магнитного поля.
— Какая ж она вертикальная, если стрелка установилась наклонно? Сколько я помню, это называется «наклонение» и есть лишь часть полного вектора напряженности.
— Да-а, с тобой надо ухо востро держать. Кто вам читал геофизику?
— Специалист по палеонтологии и мастер спорта по волей-болу. Это все равно, если в школе математику преподает учитель литературы. Но мы и сами, как видишь, с усами. Кое-чего читали, и не только в учебниках. Так что не трать время и не вешай лапшу. Лучше скажи — аномалии нет?
— Загляни сам. Зайчик практически на нуле. А если бы хоть что-нибудь поблизости было, знаешь, куда бы он уехал. Долго искать бы пришлось.
Я заглянул в окуляр. Световое пятнышко стояло там, где сказал Гриша — на нуле. Магнитометром занялся оператор. А Гриша, проглотив пилюлю с неудавшейся лекцией, почти побежал вниз по логу. Я попросил оператора при обнаружении хотя бы слабой аномалии позвать меня и пошел вслед за Гришей, который догнал топографов и что-то им втолковывал. Оказалось, что Гриша распекает их за расточительство — слишком много колышков разбросали по дороге. Костя почти вежливо поинтересовался:
— Что, в тайге лес кончился?
— Так их же еще наколоть и обстругать нужно.
Гриша был педант во всем, что касалось его работы. Я не стал вмешиваться в их проблемы, отошел к выходу амфиболитов, оказавшемуся в этом месте, и присел на камень, желая посмотреть, что здесь покажет магнитометр. Гриша вскоре утихомирился и подошел ко мне. Достал из кармана какую-то геофизическую коробочку, в которой были махорка и свернутая по размеру будущей цигарки газета, и протянул мне:
— Угощайся. Чего ты тут уселся? Что за камни? Я вижу, ты тут вчера основательно поколотился — кругом осколки.
— Амфиболиты с ильменитом. Вот и хочу посмотреть, что магнитометр покажет. Магнитная восприимчивость ильменита, сколько я помню, очень мала, хоть он и содержит железо.
— Все-то ты «сколько помнишь», трудно с таким клиентом, но приятно…
Мы стали ждать приближения оператора, неторопливо переходившего от пикета к пикету. Вскоре он подошел к нам, установил прибор, сориентировал его по меридиану, взял отсчет и… не проявил никаких эмоций. Гриша вскочил, подбежал к магнитометру, заглянул в окуляр:
— Ты прав. Почти ничего.
— Что и требовалось доказать…
С такими же результатами мы двигались почти до выходов анортозитов. И вот здесь оператор Женя вдруг проявил активность:
— Григорий Ильич! Есть аномалия, правда, небольшая, гамм двести, но есть.
Мы бросились к нему наперегонки.
Картина в окуляре резко отличалась от той, что мы видели у крыльца, — вместо нуля появились какие-то другие цифры, между которыми повис зайчик. Женя записал отсчет в свою книжку, потом на последней странице пересчитал его и торжественно сообщил:
— Точно, плюс двести двадцать гамм.
Гриша скривил губы:
— Не бог весть что, но с паршивой овцы… По сравнению с тем, что было на Подкаменной Тунгуске, откуда мы приехали, это — семечки. Что будешь делать?
— Вызову горняков, они, наверное, уже наохотились, пройдем канавку и посмотрим, что тут такое. В бортах лога ничего подозрительного нет.
Я вынул из сумки ракетницу, вложил в нее патрон с красной головкой и выпалил в небо. Потом записал номер пикета и пошел с Гришиной компанией дальше. Но больше даже под самыми линзами ильменитовой руды в анортозитах магнитометр ничего не отметил.
Горняки пришли минут через двадцать. Принесли свои инструменты и свалили их, где я показал. Гриша с Женей тоже вернулись к тому пикету и прошли поперечный профилек с пикетами через пять метров. Но ничего нового не обнаружили.
Коля Розниченко, бригадир проходчиков, поинтересовался, какой глубины будет канава. Я этого и сам не знал, но, посмотрев на склоны и под ноги, где из грунта выглядывала какая-то щебенка, сказал наугад, что максимум метр — полтора. Через полчаса этот прогноз подтвердился. На семидесяти сантиметрах от поверхности под лопатами заскребли крупные глыбы камня уже практически в коренном залегании. Правда, они были покрыты коричневой рыхлой массой гидроокислов железа. Но первый же удар молотка выявил их суть — довольно обыкновенные там диабазы с редкой мелкой вкрапленностью магнетита. Так что магнитометр не обманул.
Я распорядился засыпать канаву, чтобы в нее не попала скотина, и вместе с Гришей, тоже дожидавшимся результатов, отправился к дому. Там нас ждал сюрприз: за воротами рычали и лаяли собаки. Ясно, вернулся хозяин. Это улучшало ситуацию и упрощало нашу задачу. Он, крепкий мужичок лет тридцати с красным обветренным лицом, наполовину скрытым светлой рыжеватой бородой, вышел на крыльцо и весело приветствовал нас:
— Слава Богу, приехали. А я думал уже, что мое письмо потерялось.
— Ничего не потерялось, плохо только, что у вас тут все лога Танькины. Сколько ж у вас тех Танек было? У каждой, значит, свой лог?