...Либо с мечтой о смерти

Созонова Александра Юрьевна

Но когда, наконец, назначенный день настал, меня поджидало разочарование. Юдит среди «штурмовиков» не оказалось! Вот уж нелогично: обсуждать проблему без того, кто ее задал. Впрочем, Роу и его шефу Майеру виднее.

На этот раз все сидели не на полу, а на расставленных по кругу стульях. За исключением Майера: профессор восседал в удобном плетеном кресле в центре.

Еще раз подивился его невзрачности и неухоженности, растрепанной бородке, мятых просторных штанах. Но гений ведь и не обязан быть стильным и обольстительным? Гораздо чаще бывает наоборот. Впрочем, гений не он, а его супруга, как принято здесь считать. А уж она-то в толпе не затеряется.

Помимо Юдит, отсутствовали Ниц и Кристофер. Их

заменяла незнакомая дама лет сорока в строгой жакетке и длинной юбке, представленная Диной. Та самая Дина, очевидно, что имела наглость увидеть любимую жену Криса в образе аквариумной рыбки. Довольно непримечательная — если и встречал ее среди обитателей острова, то не запомнил: худая, с удлиненными и сухими чертами лица, напряженная и неулыбчивая. Типичный ученый сухарь с повышенным ай-кю и обескровленной эмоциональной сферой.

— Только не попадайтесь впросак, как в прошлый раз с Хью, — наклонившись ко мне, прошептал сидящий рядом Джекоб. — Не спрашивайте, где Ниц и Крис, здесь это не принято.

— И Ница, и Кристофера больше нет? — Я был ошеломлен. — Сразу оба?..

— Меня умиляет ваше удивление! Интересно, чего вы ждали от этого места? Крис ушел, да, по собственной просьбе: слишком расстроило эссе нашей малышки. Сказал, что после этого искреннего выплеска уже не может воспринимать наш мир как нечто хоть немного светлое и доброе. Да и соскучился по жене со страшной силой, это ведь было заметно. А Ница просто не пригласили: недостаточно креативен, по мнению душеведа Роу.

Я с облегчением выдохнул: было бы жаль прощаться с седовласым чудаком. А Кристофер… мы ни разу не перекинулись с ним и словом. Наиболее естественно в данной ситуации — порадоваться за него. Очень вероятно, он уже встретил самое обожаемое существо на свете. Если, конечно, она не поспешила воплотиться бессловесной тварью, пушистой или чешуйчатой. Будем надеяться, злючка-Дина ошиблось. Или солгала: не внушающая симпатии сухая физиономия допускала такую возможность.

— Итак, друзья, — бодро начал Майер, — мы собрались здесь впятером, чтобы попытаться решить сообща одну задачу. Задача крайне трудная и потому требует коллективных усилий. Что такое мозговой штурм, надеюсь, все знают. Как он проводится, думаю, тоже известно: задается проблема, и каждый интенсивно думает над ее решением. Высказываются вслух абсолютно все пришедшие по ее поводу идеи. Главное условие: полностью отключить в себе контроль, убить логика и критика. Критикой вашей идеи будут заниматься остальные члены группы. Чем идея безумнее и нелепее, тем лучше. Все высказывания записываются на диктофон. Расшифровывать и отбирать зерна от плевел будете уже не вы.

— Можно поинтересоваться, кто? — спросил Джекоб.

— В первую очередь доктор Роу и ваш покорный слуга, — добродушно осклабился профессор. — А также другие наши сотрудники. При желании вы можете делать то же самое с результатами мозговых штурмов других групп. Сегодня вы генератор идей, завтра критик. И наоборот.

Джекоб хмыкнул, но воздержался от реплики.

— Возможно, кому-то из вас потребуются стимуляторы, — продолжил Майер. — Это не возбраняется. Здесь широкий выбор средств, могущих подстегнуть мысль и возбудить фантазию. — Он показал на столик у стены, на котором красовались в изобилии пачки сигарет, бутылки, трубки и даже небольшой изящный кальян. — Пиво, вино, виски. Сигареты разных сортов, даже «травка» — ведь не всех это зелье отупляет и вызывает беспричинный хохот, не так ли? — Профессор лукаво усмехнулся. — Правда, каждый должен знать свою меру и не переступать через нее. Переступивших же, увы, мы будем вынуждены попросить покинуть наше благородное собрание. И еще. — Голос его затвердел, лицо стало строже. — То, что будет здесь сказано и услышано, должно остаться в этих стенах. Категорически запрещается разговаривать на эти темы с кем-либо, помимо участников группы. Всем ясно?

Он вперил в каждого по очереди серьезный взор.

— Ясно, ясно! — откликнулся Джекоб. — Но когда же, наконец, будет озвучена в деталях та самая, безумно нас интригующая проблема? Общую тему мы представляем, прослушав творение Юдит. Но вот конкретика?

— А вот сейчас и будет озвучена. — Глаза Майера потеплели, но голос остался тверд. — Среди находящихся в клинике Гиперборея пациентов большая часть хочет избавиться от нынешней жизни, которую они ощущают чрезмерно тяжелой и мучительной. (Речь, разумеется, не идет об атеистах, которых здесь тоже немало: для них нынешняя жизнь одна-единственная.) Но есть и такие — их меньшинство, небольшой процент от общего числа, кому опротивело бытие вообще, кто хочет умереть полностью и безвозвратно, и телом, и душой. Перед этими людьми я чувствую огромную ответственность: ведь они, разумеется, имеют полное право удовлетворить свое заветное желание. Но методики, стопроцентно гарантирующей уничтожение души, у нас пока нет. Вот та проблема, над которой я призываю вас сообща подумать.

Так вот почему они не позвали Юдит! Бедной девочке наплели, что Майер владеет методикой полной аннигиляции души и обязательно одарит ее окончательным уходом, а оказывается, метода нет и в помине. Лгуны и шарлатаны.

Но я не высказал своего возмущения вслух и постарался, чтобы соответствующие эмоции не всплыли на моей физиономии, крайне подвижной и лишенной защитного панциря. Лицемеры и лжецы, да, но портить отношения с руководством клиники сейчас, по меньшей мере, непродуктивно.

Следующая мысль обрадовала. Черта с два они придумают эту методику! Даже впятером. Даже при моем активном участии. И отчаявшаяся глупышка не превратится в кошку, потом в амебу, а потом в бесчувственный камень.

Джекоб поднялся, кряхтя, со стула и первым подошел к столику со стимуляторами. За ним — Дина. Он налил себе полный стакан виски и осушил крупными глотками. Женщина набила и закурила трубку. Чопорное сухое личико и огромная трубка в зубах сочетались забавно. По залу растекся приятный аромат «золотого руна».

Я хотел присоединиться к ним, чтобы покурить на халяву «травку». Она действовала на меня вполне банально: легкое головокружение, беспричинный хохот — но почему бы не покайфовать? Тем более что совсем не жаждал решить заявленную проблему, напротив, отдал бы руку или ногу, чтобы она никогда не была решена. Но, поразмыслив, подавил порыв ринуться к столу с подарками от Санта Клауса. К черту кайф. Голова должна быть ясной, а мысли четкими: если не хочу решения проблемы, должен уводить групповой мозг в сторону, а также пудрить сей орган и усиленно вешать лапшу на групповые уши.

— Можно мне? — Я поднял руку, как школьник.

— Конечно! — обрадовался Майер. — Не нужно спрашивать, просто говорите всё, что придет в голову.

— В голову мне пришел простой алгоритм. — Вообще-то, он пришел в голову Юдит, но я решил беззастенчиво присвоить ее идею, поскольку она была стопроцентно провальной. — Если человек кончает собой, то следующее воплощение достается еще более тяжким, и он опять уходит на тот свет самовольно. Или перебарывает себя. Так? Если задать под гипнозом четкую программу: убивай себя, убивай себя, как только достигнешь семнадцати (к примеру) лет, то субъект будет становиться все греховнее и греховнее, его карма — все тяжелее и тяжелее. И на какой-то стадии, ступени, или спице сансары умрет совсем и больше никогда не переродится.

— Прекрасно, прекрасно! — закричал в воодушевлении профессор.

Но явно с целью подстегнуть остальных членов группы, так как в бегло брошенном на меня взгляде читалось разочарование. Видимо, также не забыл эссе Юдит и без труда почуял плагиат.

Роу откровенно поморщился.

— Из животных, насколько мне не изменяет память, изредка кончают с собой только дельфины и киты. Причем, без видимых причин. Ну, еще преданные собаки на могиле хозяина. Как быть, когда наш субъект минует эти стадии и родится, скажем, хорьком?