04.1912
Шрифт:
— Жаль, что путешествие так быстро заканчивается, — сказала Джанет, подступив к борту. — Я не думала, что мы уже почти на месте. Я не слишком интересовалась жизнью, которая идёт на корабле, я… пожалуй, я веду слишком замкнутый образ жизни.
— Что ты будешь делать, когда окажешься в Нью-Йорке, Джанет? — поинтересовалась Бетти.
Та задумчиво пожала плечами.
— Я не знаю. Всё зависит от решения папы, а он не посвящает меня в свои планы. Мы направились в Нью-Йорк, потому что папе кажется, что Америка — это страна будущего. Он хотел бы принести миру столько пользы, сколько он только может, но его чертежи не интересуют инвесторов.
— А кем твой папа работает? — осторожно спросила Лиззи.
Джанет по-прежнему смотрела в воду: её гладь была тёмной, как обсидиан, и в ней отражались только редкие огоньки звёзд. В глазах Джанет поселились спокойствие и величественная отстранённость. Лиззи вдруг поймала себя на жадном желании узнать, сколько Джанет лет на самом деле. Когда она отстранённо стояла у борта и глядела в никуда, она казалась совсем взрослой девушкой.
— Мой папа — клерк в нью-йоркском отделении «Уайт Стар Лайн», — сказала она спокойно, и вдруг её губы сжала сухая усмешка. — Проще говоря, он занимается обычной и скучной бумажной работой: ставит печати и подписи и стережёт документы, которые никому не нужны. А в душе он изобретатель.
— Надо же, — пробурчал Джо с отголоском неприязни в голосе, — а я в душе, может быть, Рокфеллер…
Бетти чувствительно ударила Джо в живот локтем и тут же мило заулыбалась Джанет. Но Джанет не только не смотрела на них, а, казалось, и не слушала, что они говорят, и обращалась сама к себе.
— Он хотел бы осчастливить весь мир, — продолжила Джанет, — у него много наработок. Он предлагал «Уайт Стар Лайн» свои корабельные модели, и его интересовали поезда, и он везде пытался объяснить, как он видит мир, но к нему никогда не прислушивались. Его проекты, как говорят, слишком рискованные, а большие деньги не любят большого риска. Во всяком случае, их владельцы точно не любят. Они предпочитают копить и вкладываться лишь в то, что гарантированно оправдает затраченные усилия. А папа очень хотел бы, чтобы его когда-нибудь признали. Вернее, его не волновала слава, пока не умерла мама — а она всем сердцем хотела, чтобы папа когда-нибудь стал знаменитым. Мама считала, что он этого заслуживает. — Джанет помолчала и вдруг вынула из кармана платок. Она провела платком по глазам, улыбнулась и продолжила: — Поэтому папа и решил перебраться в Америку и попробовать начать всё сначала здесь. Говорят, что Америка — суровая страна, но также это страна многих возможностей. Кто знает, — сказала Джанет, — может быть, у него на самом деле получится добиться того, о чём он мечтает. Я всегда молюсь об этом.
Бетти звучно шмыгнула носом. Глаза у неё покраснели.
— Джанет, — сказала она торжественно, — я буду молиться вместе с тобой.
Джанет по-прежнему не отводила взгляда от чёрных, глубоких и загадочных вод Атлантики. Совсем немного оставалось проплыть «Титанику», прежде чем он увидел бы смутные очертания желанных американских берегов.
Было двадцать три часа и пять минут вечера, четырнадцатое апреля тысяча девятьсот двенадцатого года.
Глава 20. Право на борт!
Семеро офицеров «Титаника» сменяли друг друга на вахте со строгой пунктуальностью. Поздним вечером четырнадцатого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года на мостике дежурили два офицера: первый помощник капитана Уильям Мёрдок и шестой помощник, Джеймс Муди. Мёрдок сменил на посту Лайтоллера, второго помощника, который принимал вахту от старшего помощника Уайльда. Капитана Смита на мостике не было: он отправился на ужин, который устроили в его честь богатые супруги Уайденеры. Джордж Уайденер давно уже восхищался капитаном Смитом, «капитаном миллионеров», как его называли за глаза. И правда, «Уайт Стар Лайн» выказывала такое доверие Смиту, что назначала именно его в самые важные рейсы. Для «Уайт Стар Лайн» было важно иметь хорошую репутацию и зарабатывать столько, чтобы хватало на достойную конкуренцию с «Кунард Лайн». В девять часов и двадцать минут вечера капитан Смит поинтересовался у второго помощника Лайтоллера, когда они войдут в ледовый район, о котором предупреждала их «Карония». Лайтоллер дал достаточно точный прогноз — к одиннадцати вечера. Капитан распорядился снизить скорость при появлении тумана. Вслед за тем капитан покинул мостик. Лайтоллер остался на посту.
В десять часов вечера началась вахта первого помощника Мёрдока. За полчаса до этого в рубке радиста всё ещё кипела ожесточённая работа. Загруженный сверх меры Джек Филлипс сидел в наушниках за своим рабочим местом, усталый и злой от недосыпа и бесконечных переработок. Вдруг на связь вышел пароход «Месаба», что принадлежал корпорации Моргана. «Месаба» несла тревожные вести.
Ледовая обстановка. Сегодня в районе 41° 25? северной широты, между 49° и 50 ° 3? западной долготы замечены айсберги и обширные ледовые поля. Погода хорошая, ясно.
Радист тут же подтвердил получение сообщения. Стенли Адамс, что служил радистом на «Месабе», был крайне обеспокоен, поэтому запросил у «Титаника» подтверждения передачи информации на капитанский мостик. Только вот это подтверждение Стенли Адамс, как он ни вслушивался бы, как он ни нервничал и ни ждал бы, так и не получил. Замученный, усталый, злой, утерявший остроту внимания радист Филлипс допустил непростительную ошибку: сообщение с «Месабы» так и не было передано на капитанский мостик.
Шло время. Уильям Мёрдок и Джеймс Муди ответственно несли свою вахту на мостике. Джек Филлипс по-прежнему сидел за столом — Гарольд Брайд должен был сменить его лишь в два часа ночи, а до тех пор было ещё далеко. Брайд даже собирался заступить на вахту пораньше: сегодня у его товарища выдался крайне напряжённый день.
Все проблемы начались с того, что радистам пришлось несколько часов потратить на ремонт вышедшего из строя оборудования, а вслед за тем, не успели они перевести дух, как на них посыпались градом срочные, пусть и не всегда важные, сообщения. Радистам на «Титанике» платили мало. Приходилось подрабатывать на доставке пустых и бессмысленных телеграмм богатых пассажиров, и было бы кощунством заявить, будто Джек Филлипс и Гарольд Брайд получали от этого удовольствие.
Было почти одиннадцать вечера. Сирил Эванс, радист «Калифорниэна», попытался выйти с «Титаником» на связь. «Послушай, старина, мы застряли, — сообщил он Джеку Филлипсу с дружеской предупредительностью. — Льды со всех сторон».
Филлипс был уже вне себя: постоянные помехи в эфире не позволяли ему вести активное общение с Кейп-Рейсом. Филлипс ответил жёстко и не совсем вежливо: «Заткнись. Я занят. Работаю на связи с Кейп-Рейсом».
Сирил Эванс, в свою очередь, был глубоко уязвлён этой грубостью. «А не пойти ли тебе к дьяволу на рога, старина?» — подумал он. В половину одиннадцатого вечера Сирил Эванс выключил радиоприёмник и улёгся спать. Никто не мог обвинить Сирила Эванса в халатности: его вахта кончилась. На замену Сирилу Эвансу никто не заступил — но разве был в этом виноват именно он?
Так что Сирил Эванс со спокойной душой забрался в постель, предоставив «Титаник» и его невежливого радиста собственному неблагоразумию.