04.1912
Шрифт:
— Какой же ты становишься бессердечный, когда речь заходит об этих твоих витаминах! — то ли в шутку, то ли всерьёз буркнула его жена и заложила вираж, направляясь обратно к подругам.
Кучка женщин уже успела рассредоточиться по палубе. Некоторые метнулись к спуску в сторону кают, готовые встречать и снова провожать своих милых, другие же широко распахнутыми любопытствующими глазами следили за «Номадиком», которому ласково мигали огни «Титаника». Мисс Мэйд потеряла голову, стоило ей углядеть вдалеке потенциальный объект новой охоты — одного из множества капитанских помощников, по которому вздыхало немало пассажирок. Мисс Мэйд даже забыла о том самом серьёзном разговоре с Мэри, который Лиззи пыталась представить себе во всех красках. Её маленькая подопечная, её подруги и вообще всё на свете перестали существовать для энергичной старой девы Мэйд, когда она, невзирая на свою близорукость, рассмотрела в сумерках фигуру моряка и при помощи сверхъестественного женского чутья определила, что это — тот, кто ей нужен.
— О боже, о господи, это ведь мистер Боксхолл! — воскликнула она и прижала к сердцу шляпу. — Господи, неужели…
— Аккуратнее, милочка! — придержала её за локоть невеста журналиста. — Не думаю, что сейчас мистер Боксхолл расположен к беседе. Поглядите, кажется, они все сейчас заняты.
— Господи, у меня сердце стучит, как будто я влюблена впервые! — мисс Мэйд отбросила со лба волосы и звонко рассмеялась. Морщинки в углах её глаз вдруг стали намного менее заметными, и её кожа засияла — мисс Мэйд походила на наивную девушку, что в первый раз сталкивается со всеми трудностями, превратностями и изумительными поворотами жизненных путей.
«Тошнотворно», — мрачно прокомментировала про себя этот инцидент Лиззи и снова тупо стала смотреть в воду.
Пассажиров третьего класса, как сказали ей и дамам словоохотливые стюарды, тоже выгружали, причем вместе с почтой. Это заставляло сердце Лиззи биться быстрее. Никто не мог ответить ей на вопрос, не оказалось ли в числе высаженных и Джо, которого она сама в порыве злости грозилась сдать корабельной команде.
«Я не узнаю, если не проверю. Это просто! Он ползал по канату так, словно на нём родился, — подбодрила себя Лиззи, — а говорил, что это сложно, потому что он мальчик. Все мальчики любят прихвастнуть».
Лиззи с сомнением поглядела на канат. Времени у неё оставалось не так уж и много: судя по тому, как энергично стал пыхтеть трубами «Номадик», он собирался отчаливать. С другого бока к «Титанику» по-дружески привалился второй пароход, название которого Лиззи не удалось прочесть. Канат призывно болтался у неё прямо перед глазами, ветра не было, и вода была спокойна, как дыхание спящего младенца…
Мисс Мэйд восторженно бормотала, подталкивая локтем невесту журналиста, а супруга инженера весело хохотала, закрываясь шляпкой. Все трое были слишком увлечены своим, без сомнения, ценным в женских глазах разговором, так что Лиззи наверняка удалось бы перевалить за борт, не вызвав ни у кого подозрений, если бы супруга врача неожиданно не решила обратить на неё внимание.
— Мисс Джеймс! О господи, Симона, Элизабет за бортом!
Мисс Мэйд повернулась на этот крик быстрее, чем в голове мелькает мысль. Лиззи обвязала полы платья кругом талии, обеими руками покрепче взялась за канат и обвила его ногами. Туфли она оставила тут же — на палубе. Вряд ли их каблуки поспособствовали бы лазанью.
— Элизабет Джеймс! — гаркнула мисс Мэйд и метнулась к борту. — Немедленно назад!
Лиззи испуганно взглянула на девицу Мэйд. Та мчалась к Лиззи во весь опор, словно паникующая лошадь, и её глаза сверкали, как у ангела, несущего возмездие. Лиззи охнула и прижалась к веревке всем телом. Мозг ее пронзило страшное понимание: она висела на перекрученных волокнах, как мартышка, а под нею расстилалась вода — глубокая, бесконечно загадочная вода! И вода эта была холодна, как пальцы мёртвого.
— Элизабет! — мисс Мэйд сорвалась в визг, когда Лиззи вдруг отпустила канат — и соскользнула вниз.
Лиззи пришла в себя от грубого толчка. Следом её руки будто что-то обожгло: казалось, огненная змея обвилась вокруг её пальцев и локтей. Она отчаянно заморгала: перед глазами у неё неожиданно нарисовался туман, густой и непроглядный. Лиззи висела над морем, её ноги по-прежнему были скрещены, а обе руки отчаянно сжимали грубую верёвку выше головы. Все её мышцы, казалось, трепетали от напряжения. Лиззи засопела и прильнула к канату плотнее. Первый жар ужаса схлынул, теперь, напротив, душу её как будто бы затянуло неестественным холодом. Это было странное ощущение: Лиззи болталась в пустоте, обдуваемая ветром, и сверху плыли, смешиваясь, непонятные звуки:
— …бет! … ты?!
«Не смотри вниз!» — скомандовала себе Лиззи. Стоило опустить голову, как руки её едва было не разжались сами собой.
«Не смотри вниз», — продолжала говорить она себе. Головокружение прошло, тошнота улеглась. Но она по-прежнему висела за бортом, от которого отвалил, довольно пыхтя, пароход, и вода казалась ей такой далёкой, что, наверное, если бы она упала, то сразу же погибла бы.
«И куда мне теперь?» — в отчаянии подумала Лиззи. Ноги и руки её совсем не слушались: они застыли, как будто вообще не способные сгибаться и разгибаться. Единственное, что могло ей доказать, что её конечности, что само ее тело реальны и принадлежат ей — жуткое ощущение напряжения, разрывающее каждую мышцу. Лиззи едва удерживалась на канате. Жар расползался от плеч к кончикам пальцев, от коленей — к пяткам, и ей не нужно было поднимать взгляд, чтобы уловить опасную дрожь в своих стопах и кистях. Тело ей не принадлежало — и, конечно же, оно без лишних угрызений совести предало бы её.
«Наверх я не поднимусь», — поняла Лиззи. Борт корабля казался недостижимо далёким. Его облепили, как мухи — сахарную палочку, — пассажиры; десятки голов были обращены к ней. Но головы эти были не больше спичечных. Холод угнездился у Лиззи в дрожащем сердце.
«Я туда не смогу попасть», — поняла она. Мысли пустились вскачь, странная карусель завертелась у неё в голове, и её руки опять начали расслабляться. Лиззи всхлипнула и прильнула к канату, как к матери. Шершавая верёвка неприятно тёрлась о щёку, кожа горела, и мускулы под ней как будто пропитались пламенем и болью — но Лиззи не отпускала канат.
«Вниз, — промелькнула мысль, и Лиззи неуклюже дёрнула ногами, стараясь сползти по канату. — Внизу Джо. Внизу — палубы для третьего класса. Если я буду кричать, меня кто-нибудь оттуда снимет!»
Но палуба для третьего класса была совсем пустынной. Лиззи обняла канат, и веки ей обожгли выступившие слёзы.
«А если не смогу? Если я сорвусь?»
Лиззи снова поглядела себе под ноги. Взгляд её манили глубокие воды, разверзавшиеся под её ногами чёрной пучиной, и она с усилием перемещала взгляд дальше, к слабо светящейся палубе для третьего класса. Чёрные тени канатов реяли в воздухе, как птицы.
«Что мне делать? Что мне делать? Сама, дура, виновата: полезла, куда не просили, просто потому, что мне надоела эта глупая тётушка Мэйд со своими подругами… и просто из-за того, что мне не хватило ума их перетерпеть, я сейчас свалюсь в воду и наверняка разобьюсь насмерть, и будет хорошо, если меня не перемелет этими огромными винтами в фарш… и мама никогда больше мне ничего не напишет, если она вообще жива, и даже Мэри будет плакать, а мне будет все равно, совсем все равно, потому что не будет уже никакой Лиззи Джеймс, вообще ничего не будет!»