04.1912
Шрифт:
— Отлично, — стюард перевёл дыхание, облизнул губы и неловко подошёл к решётке, — женщины и дети! Пропустите женщин и детей к выходу, все остальные — отступите!
Мистер Дойл метнул на Джо умоляющий взгляд и слабо шевельнул малиновыми губами.
— Па, мы пойдём потом, — неуверенно сказал Джо. Сердце его словно медленно сжигали на открытом огне. — Всё будет хорошо!
Миссис Дойл отчаянно заревела и привлекла к себе Бетти. Другую руку она тянула к Джо, и слёзы катились по её искаженному безумному лицу.
— Джо! — завопила она. — Джо, мальчик мой, хватайся! Ведь ты же тоже мой ребёнок!
— Идите! — крикнул Джо изо всех сил. Люди набрасывались на него сзади, и спина его уже стонала от боли и непосильной тяжести. — Не бойтесь! Мы с па вас догоним!
— Уйди с дороги, щенок! Пусти нас! — прикрикнула на него из толпы какая-то женщина.
Через мгновение Джо оторвали от решётки так, что ему показалось, будто у него загорелись пальцы, и швырнули назад, в ревущее море людей, волнующееся и едва ли не закипающее за прочным ограждением. Высокая фигура стюарда с ключами уменьшилась у Джо перед глазами, а затем и вовсе превратилась в ничто — в одинокую маленькую точку, всю белую из-за гигантского неуклюжего нагрудника. Джо пытался отыскать в толпе мать и сестру, но их смяли и поглотили встревоженные живые волны, и вскоре Джо настолько запутался, что не смог бы даже сказать, где они стояли раньше, пока ещё держались вместе.
— Женщины и дети! Женщины и дети! — прокричал стюард снова.
Небольшая неровная очередь заколыхалась у решётки. Ревущие младенцы пускали слюни в плечи матерей, древние старухи вяло отмахивались от молодых и бойких соседей, звенели плач, ругательства, мольбы и молитвы.
Джо и мистера Дойла отнесло прочь, как бессильные листья. Их бросило к стене, на них надавило так, что из груди выбило воздух, и Джо скорчился, складываясь пополам. Перед глазами у него танцевали чёрные круги с опалёнными краями, в ушах гулко звенели, точно призыв похоронного колокола, далёкие и едва различимые, тонущие в грохоте толпы слова стюарда:
— Женщины и дети! Только женщины и дети!
Мистер Дойл подхватил Джо под руки и оттащил ещё ближе к стене. Люди кругом них безумно бились, точно бы все они, вместе, составляли части огромного организма, который сейчас скатывался в агонию. Джо медленно выпрямился и отчаянно поймал ртом спёртый жаркий воздух — сейчас он был рад даже этому.
— Что нам делать? Что нам делать? — кричал мистер Дойл. Голос у него стал совсем тонким и срывался, точно у взволнованной школьницы.
Джо с трудом прокашлялся. Мысли его спутались, точно части рождественской гирлянды, а грудь заполонило яростным жаром. Он смотрел тупыми, ничего не понимающими глазами, как двери отперли, как мощный поток растерянных пассажирок и крошечных детей устремился на волю, на палубы. Стюард с ключами подгонял их, а двое оставшихся грозно размахивали стульями. Вдруг между рядами хилой струйкой прокралась холодная свежесть чистого воздуха, и туман в голове Джо рассеялся.
— Нет! Нет! Женщины и дети! Только женщины и дети! Женщины и дети!
Раздавшийся лязг обезглавил все слабые надежды в его сердце. Он неловко подался назад и против воли ахнул, когда увидел, что створки резко захлопываются. Обречённый жар скученных тел снова навалился на них и сжал в железном кулаке. Мистер Дойл просипел:
— Они нас не выпустят.
Двери были закрыты. Толпа ревела и бесилась, как дикий зверь: мужчины бросались на решётку, потрясали кулаками и сыпали проклятиями, кто-то швырялся ботинками в крепкие переплетения и в стюардов. Толпа перепуганных женщин с детьми стремительно бежала прочь по коридору.
— Чтоб ты сдох! Чтобы вы все сдохли! — яростно вопил кто-то в толпе.
— Свиньи! Английские свиньи, дайте и нам спастись!
— Выпустите нас!
— Тут остались женщины и дети! Тут остались женщины и дети!
— Помогите! Помогите!
Джо крепче сжал руку отца. Сейчас, в этом бурлящем сумасшедшем мире, у него не было и не могло быть другой опоры, кроме этой — пусть она и была ненадёжной, до смешного хрупкой.
— Папа, — просипел Джо, — мы пойдём и спасёмся. Спасёмся. Только другой дорогой.
Мистер Дойл изумлённо распахнул глаза.
— Но что же… как же?
— Здесь много выходов, — сказал Джо решительно и насупил брови, — я знаю, куда нам идти.
* * *
Джордж Юджин Флэнаган никогда в жизни ещё не бегал так быстро. Его ноги как будто горели.
Топая и грохоча подошвами, он мчался вниз — по бесконечному переплетению коридоров — ниже и ниже, к корту для игры в сквош. Джорджа Юджина Флэнагана многие могли бы назвать снобом, маленьким гордецом и снабдить прочими не особенно лестными эпитетами, но Джордж Юджин Флэнаган, бесспорно, обладал и положительными качествами.
К примеру, он никогда не бросал друзей в беде.
Едва ли Фредерик Райт, заведующий кортом для игры в сквош, осмелился бы назвать молодого и капризного, совсем не умеющего проигрывать мистера Флэнагана-младшего другом, но Джорджу довольно было того, что он сам считал Фредерика Райта таковым. И Джорджу этого вполне хватало, чтобы рисковать жизнью во имя его спасения.
Только Джордж совсем не знал, куда ему идти. Он добрался до корта и даже распахнул двери, повстречав на своём пути только парочку испуганных стюардов.
«Почему они боятся? — высокомерно спросил себя Джордж, поглядев стюардам вслед. — Ведь это же обычная эвакуация. Удивительно, что она проводится посреди ночи, но, вероятно, капитан осознавал, что делает, когда отдавал такой приказ. Я всего лишь погляжу, на месте ли ещё мистер Райт, а затем мы отправимся на палубу. Или же мне придётся поискать мистера Райта в его каюте, на что уйдёт несколько больше времени, ведь я, увы, не знаю, где находится каюта мистера Райта».
С этими мыслями Джордж спокойно распахнул дверь корта для игры в сквош и, не глядя, шагнул вперёд. В следующее мгновение Джорджу стало понятно, что делать этого не следовало.
Он ахнул от ужаса и боли: казалось, кто-то сильный и безжалостный неожиданно схватил его за ботинки ледяной каменной рукой. Вода была повсюду. Тёмно-зелёная, со зловещим голубоватым отливом, она стремительно наполняла помещение корта. Когда Джордж вошёл, вода была уже выше штрафной отметки на стене. Кроме чужого и страшного океана, на корте больше никого не было. Джордж встревоженно огляделся и позвал срывающимся голосом:
— Мистер Райт! Мистер Райт?
Никто ему не отозвался. Джордж с сомнением поглядел себе под ноги. Брючины его стремительно намокали: вода прибывала буквально на глазах.