04.1912
Шрифт:
— Да что же это такое? — Джордж испуганно отшатнулся и выскочил за порог. Трясущимися руками он схватился за ручку и рванул ту на себя. Дверь со скрежетом захлопнулась, и Джордж остался в коридоре один.
Обычно он не составлял себе труда прислушиваться к еле уловимым звукам: для этого существовали слуги, — но сейчас, когда восприятие его обострилось, он неожиданно понял, что именно беспокоит его. Это было слабое журчание, вкрадчивое, мягкое и угрожающее: звук льющейся воды. Чужеродные мелкие волны вальяжно и величественно катились из темноты коридора, что тянулся за дверью корта, и спокойно, плавно стремились к Джорджу как к жертве, которая, разумеется, не может никуда убежать.
Джордж испуганно вздохнул и отступил. Бросаясь за мистером Райтом, он ни на секунду не подумал о том, что опасность может быть реальной. Ему и сейчас не хотелось верить, что настоящий Атлантический океан неторопливо подступает к нему, что корт затапливает, мистера Райта нигде нет, а сам он растерян и совсем не так храбр, как хотелось бы.
Джордж повернулся на дрожащих ногах. Он неловко ступил вперёд, и силы вдруг оставили его. Он шумно упал на колени и обхватил себя за плечи. Губы у него тряслись, равно как и подбородок, а сердце билось часто и неровно. Дыхание стало свистящим, напряжённым, как будто кто-то пробил ему грудную клетку.
Вода с журчанием спешила дальше. Джордж съёжился и обхватил себя за колени. Разветвление коридоров впереди было таким же запутанным, как и лабиринт Минотавра, и Джордж, перебегая распалённым взглядом с одного рукава на другой, не мог даже приблизительно представить, каким путём ему должно идти. Все эти коридоры стали неузнаваемыми.
Джордж судорожно поймал ртом воздух. Он хотел бы убедить себя, что ему это только кажется, но кругом действительно стало заметно холоднее. Ледяные воды Атлантики подступали к нему, слабо сверкая в лучах жёлтого света.
Джордж вскочил на ноги и отчаянно вцепился в стену там, где она круто делала поворот. Ноги у него были безвольные и слабые, как у тряпичной марионетки, и каждый шаг был ему мучителен. Джордж неловко протащился вперёд, и колени его опять согнулись. Джордж шумно упал на холодный пол и обхватил себя за плечи. Оковы ужаса и растерянности были тяжелее каторжной цепи, они были хуже во сто крат, ведь от этих оков нельзя было избавиться.
— Помогите… — хрипло сказал Джордж и протянул к темноте руки. — Кто-нибудь… пожалуйста… помогите!
Он был готов принести богу, в которого не особенно верил, любые клятвы. Он давал самые безумные обеты: что не будет есть мяса никогда в жизни, что никогда не женится, что продаст отцовский особняк и пойдёт странствовать по миру и проповедовать слово божие, что никогда не будет знать тёплого угла и женской любви, — он всё поставил бы на карту, всё отдал, только бы спастись из этого глухо молчащего мрачного коридора.
Странный шум нарушил похоронную тишину. Джордж взволнованно икнул и попробовал подняться, но силы его вдруг покинули, и он тотчас снова упал на холодный пол. Вода была совсем близко: он мог бы погрузить в неё пальцы, протянув руку. Слух у Джорджа обострился от отчаяния, и он легко различал теперь даже самые незначительные звуки. Он мог быть уверен, что сейчас рядом с ним кто-то стремглав бежит, причём бежали в его сторону.
Ужас придал Джорджу сил, и он, вытянувшись на коленях, жалобно взвыл:
— Кто-нибудь! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите! Спасите меня!
Шаги ускорились и отяжелели. Сердце Джорджа сходило с ума, колотясь о рёберную клетку: он чувствовал, что к нему бежит не один человек, а двое.
Шаги помедлили. Джордж втянул воздух носом, поперхнулся и закашлялся. «Неужели они меня бросят? Неужели они оставят меня умирать? — в ужасе спросил он себя. — Такого не может быть… такого просто не может быть, я не могу умереть сейчас!»
Джордж прокричал рвущимся тонким голоском, которым вполне могла бы говорить какая-нибудь глупая девчонка:
— Спасите! Не оставляйте меня здесь!
Шаги снова загремели о пол. Сердце Джорджа колотилось им в такт, и оно взлетало всё выше и выше, пока не застряло где-то в горле, пока долгожданные длинные чёрные тени не заслонили перед его глазами пронзительный жёлтый свет. Джордж обрадованно пискнул, точно придавленная к полу мышь, и неловко стал подниматься. Ноги по-прежнему едва держали его.
— Господи… — прошептал он, — господи, спасибо, что вы здесь! Меня зовут Джордж Юджин Флэнаган, я плыву первым классом и прибыл сюда… чтобы предупредить мистера Фредерика Райта об эвакуации, но мистера Фредерика Райта я не нашёл и совершенно заблудился… Помогите мне попасть на мою палубу… хотя бы выведите меня из этих коридоров, и я заплачу вам… — он покопался в карманах, — соверен… но затем я дам больше! — он уверенно закивал и неловко проковылял пару шагов. — Мой отец щедро отплатит вам за моё спасение, поэтому…
Тут рассеянный жёлтый свет улёгся широкой полосой на лица людей, что прибежали на его зов, и Джордж замолк. В потрясении и неверии он смотрел прямо перед собой, а в висках у него стучала одна проклятая мысль, один измученный вопрос: «Почему именно он?»
Напротив него стояли двое: мужчина и мальчик примерно одних лет с Джорджем. Мужчина был абсолютно лысым, хотя ещё и не старым, в его глазах светилась бурная энергия, а лицо сохранило следы правильной, классической красоты, которая была так редка среди лиц простолюдинов (какими Джордж их знал). Особенно выделялись его густые, широкие, чёрные брови, которые сейчас были вздёрнуты удивлённой дугой. Одежда мужчины: поношенные брюки, стоптанные туфли и пузырящаяся рубашка, которая так и лезла из штанов, — недвусмысленно указывала на его принадлежность к бедным слоям населения.
Долговязый мальчишка рядом с ним выглядел как типичный цыганёнок, и беспорядок в его одежде лишь усиливал это сходство. Его щёки и шея были красными, а лоб — весь в поту, как и у отца; он смотрел на Джорджа чуть расширенными бешеными глазами и, казалось, не понимал, кого видит.
Зато Джордж всё сразу вспомнил, понял и сопоставил, и с пронзительным воплем указал на мальчишку.
— Это ты! Ты — тот наглец, что украл мою рубашку!
Лысый мужчина покосился на сына.
— Джо, серьёзно, ты украл его…