04.1912
Шрифт:
— Имейте же совесть! — прикрикнул на него Лайтоллер. — Будьте мужчиной и не позорьте себя, первыми сядут женщины…
Уайльд тревожно выглянул за борт. Тёмная водяная гладь оставалась неподвижной. Вне всяких сомнений, корабль тонул, пусть многие в это пока и не верили, и жить ему оставалось совсем немного: острое чутьё Уайльда, отточенное годами работы в море, никогда его не обманывало. Только сейчас к острому ощущению опасности прибавилась свербящая тоска где-то там, в глубине сердца. Уайльду это чувство совсем не нравилось: оно ясно указывало на то, что Мэри Джейн Джеймс по-прежнему не на её палубе, и это указывало также на то, что её судьба Уайльда задевала. Ему хотелось бы спасти как можно больше людей, хоть он и понимал, что шлюпок на всех не хватит — посадить бы половину! И его сердце отказывалось биться ровно, стоило ему подумать, что Мэри Джейн Джеймс не получит своего места.
«Приходите скорее, — мысленно заклинал он нерасторопную девушку, — приходите скорее и спасайтесь!»
— Женщины и дети! — кричал совсем рядом с ним Лайтоллер. — Женщины и дети!
* * *
Единственный радиотелеграфист кунардовского судна «Карпатия» — видавшей виды старушки, — Томас Коттэм, не ожидал от этой холодной безлунной ночи ничего особенного. Он стоял на мостике «Карпатии», широко расставив ноги, порядка нескольких десятков минут — так он пытался стряхнуть усталость. Томас Коттэм изредка позёвывал и поправлял воротничок и галстук — сегодня он уже чертовски устал и хотел бы лечь спать. Тем не менее, кое-какое дело заставило Томаса Коттэма отправиться в рубку и, усевшись за аппаратуру, обратиться к «Титанику», который как раз находился неподалёку.
«Знаете ли вы, — любезно осведомился Коттэм у сурово молчащего парохода-гиганта, — что на мысе Рейс для ваших пассажиров есть сообщения?»
«Титаник» ответил незамедлительно — и его ответ Томаса Коттэма нисколько не обрадовал.
«Немедленно идите на помощь. Мы столкнулись с айсбергом. Это, старина, сигнал бедствия. Наши координаты 41,46 норд, 50,14 вест».
Потрясённый Коттэм встряхнул головой.
«Стоит ли мне сообщить об этом капитану?» — резко поинтересовался он у «Титаника».
«Титаник» бодро отстучал:
«Да, и побыстрее».
«Карпатия», хоть она и была старушонкой и её мощности не хватало, чтобы развить впечатляющую скорость, находилась к «Титанику» близко — всего в пятидесяти восьми милях от него, — и она готова была броситься на помощь на всех парах.
В рубку радистов гигантского парохода вернулся капитан Смит. Как только он переступил порог, на связь вышел «Олимпик» — старший брат-близнец «Титаника», такой же грандиозный колосс от «Уайт Стар Лайн», которым Смит командовал, прежде чем его приписали к этому самому злосчастному судну. «Олимпик» находился почти в десять раз дальше от «Титаника», чем «Карпатия» — в пяти сотнях миль, — но у «Олимпика» была мощнейшая радиостанция, и он мог созывать и координировать действия других кораблей, готовых выручить тонущего собрата.
— Какой сигнал вы посылаете? — спросил капитан Смит у радистов.
— CQD, — тут же ответил Филлипс. Он ни на мгновение не отрывался от работы.
Брайда осенила гениальная идея. Он ахнул и подался вперёд.
— Пошли SOS, это новый сигнал, а то тебе, может быть, больше никогда не придется посылать его.
Филлипс негромко рассмеялся.
— Молодец, старина, — сказал он, — мы тут, понимаешь ли, тонем, но ты не теряешь чувства юмора.
— Посылайте, — разрешил капитан.
Преимущество SOS заключалось в его простоте. Международная радиотелеграфная конвенция, подписанная в Берлине третьего ноября тысяча девятьсот шестого, утверждала единым сигналом бедствия на море именно его — элементарную последовательность в три точки, три тире и ещё три точки, которую мог принять и распознать даже любитель. Филлипс снова отстучал призыв о помощи.
Времени было двенадцать часов и сорок пять минут.
* * *
— Женщины и дети, садитесь в шлюпки! Только женщины и дети, женщины и дети, чёрт побери! — ругался растрёпанный матрос, которого, судя по беспорядку в его одежде, выдернули из постели, когда стало известно о крушении.
Мэри уверенно продиралась сквозь толпу. Лиззи мёртвым грузом висела у неё на руках, как оковы — на каторжнике, и Лиззи словно утягивала её своей тяжестью вниз — туда, куда не доберётся помощь. Мэри не могла сомневаться, что их затопчут, если они упадут: палуба постепенно наполнялась пассажирами, и у них, в отличие от обитателей роскошного первого класса суперлайнера, не было причин сомневаться в обоснованности эвакуации. Вода постепенно заполняла даже сухие отсеки, переливаясь через переборки из пробитых, и судно погружалось в океан. Мэри взволнованно хватала ртом воздух — хотя снаружи царил лютый холод, из-за скученности и общего панического движения казалось, что её бросили в бурлящий котёл.
— Помогите! Помогите! — призывал кто-то в толпе.
— Женщины и дети! Только женщины и дети, соблюдайте правила! — вопил растрёпанный матрос, надсаживая горло.
— Разве вы не слышали? Убирайтесь, чёрт побери, из шлюпки, сюда садятся леди! — кричал неподалёку ещё один матрос, несколько более аккуратный, чем первый, которого увидела Мэри, но злой и нетерпеливый. — Женщины и дети! Только женщины и дети, скорее! Скорее, не поднимайте паники и рассаживайтесь по шлюпкам!
В толпе ревели младенцы и надсадно кашляли старики. Мэри с трудом успела затормозить, чтобы не столкнуться с растерянной женщиной, которая сжимала в руках шарф и крутила головой. На лице у женщины было написано выражение искреннего ужаса и отчаяния.
— Господи! — воскликнула она. — Неужели же ты наказываешь нас, за какие грехи, господи?
Мэри потащила Лиззи дальше. Кто-то больно ударил Мэри локтем в плечо, она пошатнулась и налетела на господина в тёплом пальто, что рассеянно осматривался, как будто бы он до сих пор не понял, что лайнер тонет. Господин в пальто весьма любезно поддержал Мэри и Лиззи, которая едва не обрушилась на колени, и покачал головой.
— О боже, — сказал он негромко, — какая досада! Ведь я забыл в каюте все свои сбережения!
— Мистер, но корабль тонет, — пролепетала Мэри, — вам нужно спасаться… наденьте хотя бы нагрудник…
— О нет, нет, — мужчина отрицательно покачал головой и улыбнулся, — опасностей на своём веку я повидал немало, что для меня какое-то там крушение? Я не собираюсь теснить тех, кто должен занять свои места в шлюпках. Пока у меня есть всё, что необходимо для хорошего досуга: шезлонг, — он махнул рукой вправо, — отменное общество, — он показал в сторону кучки стюардов, которые, сблизив головы, взволнованно лопотали, — и, наконец, меня не мучает холод, как многих из этих несчастных, — он величественно поправил пальто и улыбнулся. — А вот вам, юная мисс, я бы посоветовал как можно скорее шагать к борту: вам надо спасаться отсюда и скорее кутаться в тёплое одеяло на шлюпке. Одному богу известно, сколько вам придётся дрейфовать в океане, прежде чем вас кто-нибудь подберёт, — и он задумчиво примолк.