04.1912
Шрифт:
— Нет! — раздражённо крикнула та и вырвалась. — Не надо ссориться со мной в такой прискорбный час, милый, я хочу любить тебя до самого конца, а не злиться на твою гадкую предусмотрительность…
Мэри встревоженно огляделась. Лиззи прилипла к её руке и не шевелилась — только изредка посапывала красным распухшим носом. Её колотила слабая дрожь.
— Удачи вам, — прошептала Мэри и легко коснулась руки докторши, — какое решение вы ни приняли бы, да смилуется над вами господь.
— И над вами, — быстро ответила та. Её дыхание сбилось. — А теперь скорее! Скорее! Не теряйте даром времени, мои бедные, спасайтесь!
Мэри не нуждалась в указаниях: она и сама стремилась попасть к борту — но это было сложно даже для одиночки. С Лиззи, что вцепилась ей в руку, она и вовсе не могла совладать с агоническим бурлением толпы. Её швыряло от одного человека к другому, её снова и снова били по голове, плечам, в грудь и в живот, её оглушали воплями, мольбами о помощи, проклятиями, ей оттаптывали ноги, ей пытались выбить зубы и выдавить глаза, и она могла понимать лишь одно: что куда-то стремится, а Лиззи по-прежнему висит у неё на руке, молчаливая, испуганная и дрожащая от холода. Мэри скользила между потными разгорячёнными телами, свободной рукой прикрывая Лиззи голову, и каждый раз, как на эту руку обрушивался тяжёлый удар, она едва удерживала на губах пронзительный стон.
— Пустите нас в шлюпку! — скандировала кучка растрёпанных мужчин у борта. Их лица были искажены бешенством и походили сейчас на морды диких зверей. — Пустите нас в шлюпку!
— Шлюпки! Шлюпки, английские свиньи!
— Пустите нас в шлюпку! Пустите нас в шлюпку!
Мэри съёжилась над головой Лиззи, и на них тяжёлыми градинами посыпались удары и ругательства. Один из матросов грудью встал на защиту ползущей вниз шлюпки. На него с двух сторон отчаянно наседали мужчины.
— Здесь больше нет никаких леди! Пустите и нас!
— Пустите! Пустите!
— Мы не хотим умирать!
— Пожалуйста!
Мэри отчаянно обняла Лиззи свободной рукой и остановилась. В бушующем океане мужчин она была лишь беспомощной щепкой. Она не смела и мечтать о том, что сможет пробраться к борту. Со всех сторон её стискивали так, что трещали рёбра и безумно колотилось охваченное пламенем сердце. Она не могла ни шагнуть вперёд, ни двинуться назад. Над головой у неё мелькали шляпы, руки, шали и взрывались белые сигнальные ракеты — те самые, на которые, как говорил странный пассажир, всё равно никто не обратил бы внимания.
— Помогите! Помогите! — завопила вдруг Лиззи, выгнувшись у Мэри под рукой.
Людская волна швырнула их вправо, и Мэри врезалась в какого-то мужчину боком. Мужчина пошатнулся, едва было не упал, но ловко выпрямился, точно циркач. В свете искр от ракеты Мэри узнала его взволнованное, бледное, бескровное лицо и ахнула.
— Господи! — воскликнула она.
— Чёрт! — закричали в ответ.
В глазах Лиззи загорелась жизнь. Она метнулась из рук Мэри и повисла у мальчишки на шее. Лиззи завопила срывающимся голосом:
— Джо, Джо, Джо, миленький, ты здесь, ты здесь…
— Лиззи, почему ты до сих пор не в шлюпке? — гаркнул Джо, обхватив её за плечи. — Почему ты ещё на борту?
— Это было так сложно… так страшно… мы потеряли так много времени… но хорошо, хорошо, что ты здесь, что мы по-прежнему вместе, — беспорядочно зашептала Лиззи.
Обеими дрожащими руками она поглаживала Джо по щекам, поворачивала его лицо из стороны в сторону и отчаянно сопела.
— Лиззи! — Джо решительно оторвал её от себя и поставил на расстоянии вытянутой руки. — Пожалуйста, давай только без сантиментов: не время для них! Живо в шлюпку!
— Я никуда без тебя не пойду! — ответила Лиззи исступленно и прижалась к Джо снова. — Только с тобой!
— Ты не понимаешь? — Джо силился снова отделить её от себя, но Лиззи держалась крепко. — Корабль тонет! Слышишь: то-нет! Буль-буль! Надо спасаться, пока есть шанс!
Мэри ссутулилась и обхватила себя за плечи. Изо всех сил она старалась стать как можно менее приметной, чтобы разбушевавшиеся пассажиры не задевали её, чтобы обрести наибольшую устойчивость. Смятение прокатывалось внутри неё паровым катком. Никогда ещё она не чувствовала такого бессилия и такого ужаса. Когда миссис Джеймс сошла с ума и едва было не подпалила дом, Мэри казалось, что она познала настоящую глубину отчаяния, бессилия перед необоримыми внешними силами. Но тогда она могла знать хотя бы что-то определённо: она столкнулась с безумием, но с безумием человека, которого знала и любила прежде. А сейчас её противником была слепая и жадная стихия, и она не могла рассчитывать ни на жалость, ни на слабость, ни на пробуждение мимолётного проблеска разума.
«Мистер Уайльд, — вдруг подумала она и прижала трясущиеся руки к груди, — пожалуйста, помогите нам!»
Джо всё ещё пытался оттащить от себя буйствующую Лиззи. Та хваталась за него с сумасшедшей силой человека, которому больше нечего терять, и твердила:
— С тобой, только с тобой и никак иначе! Никак иначе!..
— Лиззи, перестань, прекрати, слышишь! Перестань! Мы с па лезли сюда как оголтелые не для того, чтобы ты начала устраивать сцены и истерики, мы с па тоже хотим жить, а ты сейчас…
— Если я уйду, ты останешься! — выпалила Лиззи отчаянно. — Я знаю, что ты останешься!
Мэри впервые обратила внимание на достаточно странного пассажира, что стоял рядом с Джо. Этот пассажир с удивительной лёгкостью держался в разгневанном и растерянном месиве людей. В электрическом свете его абсолютно лысая макушка слабо поблескивала маслянистым сиянием.
— Внизу настоящий ад, — сказал он и слабо покачал головой, — когда мы уходили, почти все решётки были опущены. Иначе на верхние палубы не попасть. Повсюду паника. Видали мы одного парнишку, совсем спятившего, из первого класса, у которого ты, Джо, ещё рубашку стянул…
— Я ничего у него не крал!
— Парень даже своими ногами идти не мог, когда стюард с отцом его тащили в шлюпку, — заключил лысый пассажир и вздохнул. — Толстосумов, конечно, будут сажать в первую очередь. Ну а уж те, кто внизу…
— Неужели вы хотите сказать, что большинство людей… — ахнула Мэри.
Тёмные живые глаза лысого господина оставались грустными, но спокойными.
— Да, — сказал он, — их заперли внизу, как свиней. Моей жене с дочкой повезло: их-то стюарды вывели, а об остальных они, кажется, просто забыли. Да теперь и понятно, собственно, почему, — он невесело хохотнул и осмотрелся.