05-Мой престол - Небо (Дилогия)
Шрифт:
…А объявился он, натурально, в знакомом кабинете Дэниса, где бывал не раз и всегда приходил сюда с добрыми чувствами я добрым настроением, потому что числился в любимчиках начальника, и если и получал в означенном кабинете положенный «втык» то не принимал его близко к сердцу: милые бранятся…
Милыми друг с другом Дэнис и Петр уже явно не были. Петр выпал из чего-то там — то ли нуль-перехода, то ли подпространства, то ли вообще из ничего — и обнаружил Дэниса сидящяго за своим письменным столом, наливающим себе в риделев-дкий бокал любимого конька «Delamain», а заранее заготовленная сигара «Cohiba Lancere» уже ждала рядом ножа гильотинки.
— Будешь? — спросил Дэнис, подвигая к Петру бутылку с коньяком.
Бывало всегда: пивал Петр здесь коньячок и от сигары не отбывался. Лишь в последний раз, когда он попал сюда — за день до внезапного бегства Иешуа из первого века в двадцать второй, — лишь тогда он отказался от предложенных приятностей, поскольку уже в тот давний день точно осознал: он больше не хочет быть милым с Дэнисом.
Но не быть милым и пить отменный коньяк — разного порядка вещи.
— Буду, — сказал Петр, подошел к бару, взял чистый бокал, сел в кресло у стола, плеснул себе граммов пятьдесят сорокалетней выдержки напитка, пригубил ну, кайф, конечно, ну, что уж говорить.
Хотя у Нгамбы коллекция коньяков многообразнее — во-первых и куда больше во-вторых.
Помолчали с минуту. Процесс раскуривания сигары того требовал.
Петр поинтересовался:
— А как же подслушка? Не боязно ли вам, Дэнис? Не перейти ли нам в спецблок?
— У меня здесь скремблеров понапихано — хоть криком кричи. Никто не услышит.
— Выходит, и пятно, и параллельный мир — это всего лишь милое театральное представление для провинциального начальника охраны?
— Охраны?.. Унижение паче гордости, мистер Оруэлл. Так говорят?.. Знаю я про вашу Службу, все знаю. Сильная организация. А что до представления… Так иначе я бы тебя не выманил. Ну, скажи: полетел бы ты в Довиль? Нет. И даже в Киншасу по моему приглашению — тоже не выбрался бы. А в пятно-переход — тут ты сломя голову, мститель народный… Я же тебя знаю, Мастер, как облупленного. Я могу просчитать твои поступки не на день, а на год вперед. Что, кстати, всегда и делал.
— То есть? — насторожился Петр.
— А вот то и есть, что не папа с мамой тебя сегодняшнего сочинили, а все-таки я, грешный. И все, что ты о себе нынче мнишь, я просчитал знаешь когда?.. Двенадцать лет назад.
— Двенадцать лет назад я пришел в Службу… — растерянно сказал Петр.
— А кто тебя пригласил в Службу? Кто тебя нашел в твоем засранном институте и вытащил на свет Божий? Кто тебя заставлял — иной раз через ногу гнул! — развивать твою знаменитую паранормальность? Кто тебя посылал в самые интересные для тебя броски, туда, куда тебе хотелось, и не загружал всяким говном? Кто вел по жизни и, если быть честным, по времени?
— Ну, вы… — Петр не понимал, к чему ведет Дэнис. — А что?
— А то, что привел в итоге.
— Куда привели? К сомнительному счастью жить в Иершала-име первого века без надежды вернуться домой? К тоже сомнительной чести всю жизнь быть первоапостолом в сомнительной же евангельской истории?..
— Не грузи меня пустыми подробностями. Я всегда предвидел лишь твои генеральные действия, а вовсе не частные поступки. Иными словами, я взял на себя простраивание твоей стратегии, а не тактики. Тактика — это лично твои игрушки. На кой черт мне было предполагать, к примеру, как именно ты спасешь Иоанна? Всякие там Саломеины танцы-шманцы, иллюзия отрезанной головы, грозный римский всадник… Это для меня мелко. Мастер, это твои забавы. Мне достаточно было знать, что ты его спасешь. А как — ваш выбор, маэстро… Ну и так далее, оглянись назад и сообрази: что там у тебя — стратегия, а что — тактика, что мое-твое, а что только твое… И не хочешь ли ты меня убедить, голуба, что остался в первом веке случайно? Что не задумали вы все это с Иешуа заранее? Он, значит, сюда, в наше время, ты — там побудешь малость, выстроишь общину, расставишь людей, отметишь ся в истории как первоапостол, а потом он заберет тебя к себе… Я не лох Нгамба, Мастер. Не вешай мне лапшу на уши, будто побег Иешуа был случайным. Я тебя знаю, а что есть твой Иешуа предполагаю с большой степенью точности: действие психо-матрицы, мне отлично известное, плюс твое влияние, тоже легко про считываемое, плюс обстоятельства, которые во многом я и организовал… Я точно знал, что ты объявишься здесь, и практически точно высчитал, когда объявишься. И не сомневался, что станешь скрываться от меня, а значит — от всех. Так что, Мастер, мне всего-то и требовалось, что выманить тебя на живца — как на рыбалке, а значит, для начала круто прикормить, создать ложный щум, чтобы в итоге ты обязательно клюнул. Так и случилось…
Дэнис умолк, припал к бокалу с коньяком, выдул коньяк до дна и налил снова. Откинулся в креслес наслаждением запыхтел сигарой. Смотрел на Петра с высокомерным торжеством: мол, что скажешь, любимый ученик? Как тебе учитель: выучил, выпестовал, сделал великим и самоуверенным, а в результате обул, как лоха ушастого?..
Петр так не считал.
Нет, конечно, услышанное и в целом осознанное радости не доставило, но Петр отлично знал Дэниса и знал, когда объявленное им невредно поделить на два, когда — на двадцать, а когда — и на сто двадцать два, чтобы вычленить истину пусть даже весьма печальную.
Но печалиться пока не стоило — не время. А стоило отметить, что всеведущий и всевидящий бог Службы Времени — этакая Кассандра с сигарой в органе для пророчеств и предсказаний — на самом деле подслеповат и мнит себя более могущественным, чем любой возможный противник. Однако ошибочка вышла. Очень выгодная Петру. Довильская Кассандра всерьез считает, что Иешуа не сбежал, а лишь воспользовался тайм-капсулой, оставив друга и наставника творить миф для Книги Деяний Апостолов, но — временно. Кассандра и предположить не может, что Петра кинули или — по терминологии Дэниса — обули так же, как, в итоге, саму Кассандру. Дэнис не знает, сколько пришлось пережить, перечувствовать, перемучиться Петру, пока он всего лишь притерпелся — даже не привык! — к своему существованию в роли апостола Петра, в роли создателя и предержителя немалой числом и Разнообразной характерами общины первохристиан. Петр-то — в отличие от Дэниса — и предположить не мог, что Иешуа когда-яибо вернется за ним и за Иоанном. Что он сможет вернуться — из тайм-капсулы, с напрочь заблокированными каналами времени! А Дэнис, выходит, предполагал? И это тогда, когда у него не осталось никакой связи с Петром: ни послать в Иудею Номеров, ни Исполнителей, ни даже считать информацию с многочисленных — судя по его намекам датчиков-шпионов, ни получить ее от тоже, по-видимому, не единичных живых шпионов… Выходит предполагал? Выходит — так. Потому что уверенность Дэниса в том, что он — великий стратег и точно считает Петра, все его шаги, поступки, замыслы, а значит, шаги, поступки и замыслу Иешуа, эта даже не уверенность, а вздорная самоуверенность сейчас играет на руку Петру.
Уход Иешуа и ожидание Петра — заранее планированная стратегия? Так тому и быть…
Но вот вам и трещинка в декларированной гениальности стратега. Грех не воспользоваться, не поковыряться в ней, не расширить, не поискать новых глядишь, да и развалится глыба под названием «Дэнис-непобедимый»…
— Значит, клюнул я все-таки… — задумчиво сказал Петр, потягивая сигару.
— А то! — засмеялся Дэнис. — Как лещ. Как клевал всегда — от первого своего броска в первый век до рискованного нырка в пятно-переход. Ты, Мастер, очень хороший парень, я тебя искренне люблю, ты, надеюсь, сам это знаешь и веришь мне. Почему б тебе не верить: разве я когда-нибудь поступал по отношению к тебе — подло? Разве нагибал тебя так, как других Мастеров? Разве не давал тебе дышать легко и вольготно — и здесь, в Довиле, и во времени, в бросках Ты делал только то, что хотел делать, что нравилось тебе… Например, я понял, что ты интересуешься двадцатым веком. Сколько раз ты бывал там?
— Из моих двенадцати бросков — семь, — ответил Петр. — Пять коротких бросков и два долгих — по году.
— Вот видишь! А знаешь ли ты, что у Вика Сендерса, у Мастера-девять, в двадцатом в военном лагере Аушвиц погибли родные?
— Фашистском лагере, — машинально поправил Петр, уже понимая, к чему клонит Дэнис.
— Не грузи, — раздраженно повторил Дэнис, — не в терминологии суть. А суть. Мастер, в том, что Вику очень хотелось побивать в сороковых годах двадцатого, и повод к тому был, помнишь?
— Помню, — кивнул Петр.
Он помнил. Германия. Берлин. Сорок третий год. Разведгруппа «Даная». Арест связника из Москвы… Кто из них и кем приходился Вику?..
— Я не послал туда Вика. Я послал туда тебя, потому что берег твой настрой на дело — твою уникальную восприимчивость к атрибутам времени и к его людям. Если честно, Мастер, эти качества крайне вредны для профессии. В твоем любимом двадцатом ходила кретинская поговорка, если я ее верно запомнил: «Профессионал должен иметь холодную голову, чистые руки и горячее сердце».