05-Мой престол - Небо (Дилогия)
Шрифт:
Все это сопровождалось энергичными пинками в ворота.
Стало весьма интересно.
Петр кивнул двум тусовавшимся в зале бойцам:
— Пойдемте-ка, познакомимся с ним.
Пока Петр с сопровождающими дошел от компьютерного зала до ворот, ненормальный чернокожий старик, видно устав, отошел в тенек и привалился к дереву. Он тяжко дышал — в таком возрасте долгие прыжки и ужимки сильно утомляют.
Петр и двое бойцов только успели выйти за ворота, как дед, ожив, бросился к ним не разбирая дороги. Споткнулся, упал, пропахал носом землю, вскочил, опять побежал. Аккурат в обьятья охраны. Держа извивающегося
— Отпустите, скоты! Вы не понимаете, с кем имеете дело! Отпустите, а то пожалеете!
— И с кем же мы имеем дело? — спокойно спросил Петр, вглядываясь в чем-то неуловимо знакомое лицо старика.
— Оруэлл, балда, ты не узнаешь меня?
— Нет, мистер… не знаю, как вас зовут… не узнаю. А что — должен?
— Должен!
— Ну, намекните. — Петр слегка потешался над странным стариком, одновременно силясь вспомнить: где же он его мог видеть?
Не всякий простолюдин в местной саванне вообще знает, кто такой мистер Оруэлл, чтобы вот так запросто, да еще и с угрозами называть его по имени.
— И намекну! — истерично взвизгнул негр.
— Не откажите в любезности. — Петр был терпелив, потому что заинтересован.
— Оруэлл, ты так и не попробовал то вино, что я тебе подарил? Улыбка мгновенно исчезла с лица Петра.
— Отпустите его, — приказал.
— Но как же… — возразили было бойцы.
— Я сказал: отпустите!
Старик выбрался из ослабшей хватки охранников и решительно подошел к Петру.
— Теперь ты все понял? — спросил.
— Теперь я куда больше не понимаю, — тихо ответил Петр, — пойдемте внутрь, вам надо переодеться, отдохнуть…
— И пожрать!
— Да, конечно. И рассказать…
— Уж расскажу, не сомневайся!
Фраза Иешуа, встретившегося им по пути к офису, окончательно добила Петра:
— А, мистер Нгамба! Как ваше самочувствие? Отрадно видеть вас снова!
Старик проворчал в ответ что-то неразборчивое, но вежливое: на Иешуа он никогда не рисковал повышать голос.
«Иешуа! Как ты его узнал?»
«Не знаю. Узнал, и все. А ты не смог?»
«Не смог. Пока он не дал понять, кто он».
«Бывает…» — Равнодушие, граничащее с невежливостью: все-таки пропадал человек, да и не чужой им.
Но Иешуа, чуждый сантиментам (нашелся «не чужой» — вот и ладно, чего зря ликовать…), пошел по своим делам, по-прежнему демонстрируя полную незаинтересованность в судьбе Нгамбы и его наверняка леденящих душу рассказах. Ему были неинтересны чужие чудеса.
Поев и приняв душ, Нгамба явился к сгорающему от нетерпения Петру. Посвежевший и успокоившийся, он уселся в кресло, взял толстую сигару, произвел над ней полагающиеся экзекуции, затянулся, закашлялся, спросил:
— С чего начать?
Черт, как непривычно видеть Нгамбу в этом странном старческом обличье. Или это не он? Но вопрос про вино… Да и Иешуа — не может же он ошибаться…
— Мистер Нгамба, что с вами случилось? — Петр и раньше называл его на «вы», несмотря на постоянные «тыканья» в ответ, а теперь, когда тот в облике старца…
— Я постарел, Джозеф! Постарел, твою мать! — Нгамба отвернулся, явно пряча наворачивающиеся слезы. — Чертов дым… прямо в глаза…
— О'кей, давайте по порядку. — Петр справедливо решил, что эмоциями ничего не решить, сели говорить — надо говорить. —
— Очень плохо, что не успели! Они меня долбанули по затылку прикладом, я очнулся в машине. Заехали в какой-то ангар, меня выгрузили, а потом… Этот дым… Нет, даже не дым, а масса какая-то. Будто окунаешься в воду, но можешь там дышать. Очень неприятно, холодно, влажно… Ты знаешь, Джо, я читал фантастику, знаю про всякие эти иные миры, параллельные. Видел по сети, как мистер Иешуа детишек вытащил из одного из таких… Но самому там оказаться даже не думал. Это премерзейшее состояние, Джо. Они скрутили меня, и на нас наволокло эту серую штуку. Сначала ничего не было видно, но когда дым рассеялся, то мы оказались уже не в ангаре, а на какой-то… ну, будто стройплощадка заброшенная. Знаешь, плиты всякие, арматура, пластик ломаный. И, главное, они засуетились так, заторопились, один сказал мне: если уйдешь далеко отсюда, мы тебя, говорит, не найдем. В твоих интересах, говорит, тут оставаться. И поныряли все в это чертово облако. А я один остался. Там все серое, противное, в воздухе водяной туман… Неуютно. Сесть даже не на что. Затылок еще болит. А я же в трусах одних! Замерзать начал! Но не это самое страшное, Джо. Другое. Скажи мне, ты когда впервые заметил, что стареешь?
Нгамба задал неприятный вопрос. Хуже всего, что Петр сам себе не мог на него ответить. Сколько ни старался, никак не мог точно уловить в памяти тот момент, когда сказал себе впервые: стареешь, Петр.
— Ну-у… давно. — Петр решил ответить неопределенно.
— А как ты заметил? — Нгамба сделал страшные глаза и акцент на слове «как».
— Рассеянность, забывчивость, мнительность… Жизнь подсказала. Но, полагаю, кроме меня, это никто пока не заметил. И не отметил…
— А каково тебе было бы наблюдать, как на твоей коже появляются морщины? Как тебе понравились бы выпадающие зубы? Седеющие волосы? А? Джо, скажи, понравилось бы? Выдержал бя такое? Это тебе не забывчивость, про которую тем более легко забыть…
— Нгамба, я не понимаю… — Петр даже не добавил обязательное «мистер».
— Они оставили мне зеркало, Джо! — Нгамба не удержал слезу и не постеснялся дрогнувшего голоса. — Ты понимаешь, зеркало! Чтобы я не заскучал ненароком! Чтобы развлекался, глядя, как у меня образуются морщины и сдувается тело! Джо, я старел на собственных глазах. У меня заболело сердце, печень… что только не заболело! Джо, я прожил полжизни за пару часов!
Петр хотел задать вопрос, но счел его бестактным и смолчал. Вопрос простой и короткий — почему? И еще: как? Каков механизм всего этого?
На неэаданный Нгамбе вопрос ответил Иешуа:
«Там, где он был, время идет слишком быстро. Надеюсь, ты не возражаешь, что я слушаю вашу беседу?»
В мозгу Петра встала четкая картина: Иешуа сидит с закрытыми глазами на скамейке в скверике и слушает.
«Уже не возражаю. И не возражал. А что бы тебе не присоединиться к нам?»
«При мне он не станет откровенничать. В меня он верит, а тебе доверяет. Я Мессия, а ты друг. Это разные вещи».
«А как, интересно, время может идти быстрее, чем надо? Я немало работал со временем, но такого не слыхал…»