1 АВГУСТА 1914
Шрифт:
Последствия, впрочем, обнаружились. При очередной встрече, уже во второй половине семидесятых, Юрий Владимирович поведал о своем растущем демократизме. Сменив политбю-
ровский «членовоз», он на «Волге» съездил на Миусскую площадь, где в ВПШ сдал выпускной экзамен, и на седьмом десятке лет обрел высшее образование. История довольно мутная, начало которой теряется в петрозаводском периоде жизни комсомольско-партийного функционера Андропова, начавшего там сражаться с наукой. Увы, дела, дела! Они растянули сражение на десятки лет. Нужно отдать ему должное, он не приказал выписать диплом как иные коллеги на высоких постах, а сдал потребные экзамены.
На описанном последнем экзамене, с подъемом повествовал он, достался вопрос, связанный с
Правда, насмешники из оперативной библиотеки КГБ (невообразимо убогой!), заговорщически подмигивали, сплетничали со мной о том, что Председатель затребовал и читает философские груды, видимо, обожает Гегеля. Я не находил в этом ничего смешного, ибо и сам пытался в меру сил удовлетворять ненасытную любознательность Андропова. К чему?
* * *
По большому счету тайны нет, ибо написанные в то время книги – «1 августа 1914», «ЦРУ против СССР», «Силуэты Вашингтона», «Маршал Жуков» – ориентированы помимо прочего на уровень понимания проблем неофитов в области исторических знаний. Не больше. Правда, иногда по просьбе Юрия Владимировича, порой по собственной инициативе вручал ему своего рода памятные записки, точнее перевод с самыми сжатыми комментариями эпизодов и сентенций из книг, даю-лавших историю американцев. Наверное, таких записок набралось бы не больше десятка, я не оставлял у себя вторых экземпляров, ибо не хотел вводить в соблазн прекрасное ведомство без спроса порыться в бумагах. Да и не мог забыть обысков в нашей квартире, а при входе в оперативную библиотеку КГБ невольно припоминал – неказистая дверь открывалась в помещения, где при Сталине содержались люди, а при Андропове книги. В прежней внутренней тюрьме, семиэтажное здание которой теперь приспособлено под библиотеку, столовую и прочие полезные учреждения.
В 1974 г. в издательстве «Молодая гвардия» 200-тысячным тиражом вышла моя книга «1 августа 1914», исправлявшая догматическую трактовку истории нашей страны на подступах к 1917 году. Перед подписанием ее в печать рукопись одобрил тогдашний шеф пропаганды А.Н.Яковлев.
Вскоре после выхода книги мой сектор в Институте США и Канады завершил подготовку и, получив утверждение Ученого Совета, передал в издательство «Наука» рукопись плановой работы «США: политическая мысль и история», объемом 40 ал. Разделы, написанные четырьмя молодыми сотрудниками, легли в основу тогда же защищенных ими кандидатских диссертаций. Все шло нормальным порядком, и мы уже принялись за подготовку следующего труда об администрации Р.Никсона, за которым маячила работа над интереснейшим, как ожидалось, исследованием о ЦРУ. Нас мало интересовала деятельность рыцарей «плаща и кинжала», мы хотели показать ЦРУ как инструмент Вашингтона в переделке мира по американскому образцу.
Арбатов бдил. В нарушение всех правил для него воровским способом сняли ксерокс с верстки, треть которой он прочитал и на первой странице начертал: «Во введении нет Маркса, В.И.Ленина, Брежнева, документов КПСС». По завершении трудов над версткой резюмировал: «Ссылок на Маркса, Энгельса, Ленина, документов партии нет практически. Так нельзя». Как можно? «А включать надо материал под основные темы а) марксистскую оценку революции с ее б)позитивными и в) негативными сторонами… Но главное — идет сплошной поток (постепенно все более приедающийся) той же идеи от «Мэйфлауэра» и до Никсона. Надо найти грани и пресечь этот плавно журчащий ручеек… В общем критики
Итак, без Брежнева никуда, начиная с Американской революции в 1775-1783 гг. Чудовищно! Возвратившись к этой истории спустя пятнадцать лет, я писал в «Московском строителе» (в августе 1990 г.): «К этому времени Арбатов стал академиком, приобрел навык говорить «по-брежневски» –животом, издавая густые, рыкающие звуки, а свою неосведомленность положил за уровень развития науки. Он демонстрировал блистательное незнание курса истории средней школы, но твердо помнил – в исторических сочинениях цитаты классиков неизбежны (в классиках вместо куусиненовского Хрущева тогда ходил арбатовский Брежнев). Академик энергично объяснил мне, как нужно писать книгу в текущий момент — разрядка дышала на ладан, для ее реанимации, между прочим, подобает создать буколическую картину политики США и, разумеется, воздать должное тогдашнему кумиру Генри Киссинджеру. Тут коса нашла на камень, я не менее энергично открыл академику азы нашей профессии — истории — и добавил, что арбатовская «правда» не имеет отношения к науке, как, впрочем и он сам. Началось «сражение». За то, чтобы верстка не была рассыпана, т.е. не ликвидирован начисто наш труд»
За год мы «доработали» ее в направлении, прямо противоположном указаниям Арбатова, а когда впоследствии подсчитали, оказалось 43,4 уч.-издл. Знающие издательские нравы по достоинству оценят увеличение планового объема книги почти на 80 машинописных страниц. Победили, конечно, не мы, а Андропов. Когда стало ясно, что научными доводами не пробить стену невежества, упрямства и предвзятости, я отправился к Андропову и подробно рассказал о судьбе дарованной им свободы творчества и оставил верстку с арбатовскими рекомендациями.
Через какое-то время он позвонил, сказал, что мы правы, и дал совет– объяснить академику, что притесняемый авторский коллектив обратится в «директивные органы», т.е. в ЦК КПСС. Совет более чем странный, посему я отправился теперь к Бобкову. Генерал высмеял идею и заметил, пусть сам Андропов справляется со своим Франкенштейном. Прошло еще какое-то время, и еще звонок Председателя. «Этот тетерев на току» был предупрежден мною, что если не уймется, почти кричал он в трубку, то «потеряет мою дружбу». В 1976 г. книга, наконец, увидела свет. Юрий Владимирович еще пообещал устроить ей хорошую прессу. Обещания не выполнил, думаю лучше представляя вес «Абраши» при Брежневе.
В разгар баталии 1975 г. по поводу книги о США на подмогу Арбатову пришел другой академик, о котором с отвращением отзывались как Андропов, так и Устинов, Исаак Минц. В органе Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС «Вопросы истории КПСС» подготовили громадную разгромную рецензию на «1 августа 1914». Ее сняли перед выходом номера на стадии сверки, т.е. схватили за считанные дни до его выхода в свет, и подарили мне. А за то, что автор занялся масонами, ему приклеили ярлык «черносотенца».
В лучших традициях доносительства трое подписавших рецензентов принялись за выяснение того, «что характеризует идейные позиции автора». «Освещение событий» Н.Яковлевым «находится в прямом противоречии с ленинской трактовкой истории», оно «принципиально отличается от общепринятого в советской исторической науке». В чем? Например, «да, очень хотелось бы царизму, чтобы положение в армии, было именно таким, каким оно представляется ныне Н.Яковлеву». Завершая пасквиль (в 1 ал.), рецензенты (ЕД.Черменский, В.М.Шевырин, В.И.Бовыкин) протрубили тревогу: «Можно только удивляться тому, что эта книга, бесцеремонно фальсифицирующая ленинские взгляды, грубо искажающая исторический процесс и извращающая роль большевистской партии в годы первой мировой войны, наконец, в литературном отношений являющаяся подражанием худшим образцам буржуазной бульварной печати, не только увидела свет, но была издана массовым тиражом в расчете на широкого, преимущественно молодого читателя. Ничего, кроме вреда, она ему принести не может».